Повернувшись, он подал руку принцессе. Король, не отрываясь, смотрел, как девушка сошла на землю, выпрямилась и проследовала в здание станции. Она была в каких-то немыслимых обносках, с котомкой нищенки на спине, со стриженными и безобразно отросшими волосами. Но это была она. Валерий повернулся лицом к входной двери кабинета, куда её сейчас должны были привести. Она вошла немного испуганная, с остановившимися на фигуре отца огромными глазами. Валерий безмолвно приблизился к ней, бережно обнял её голову обеими руками и прижался губами к её волосам. Через окно было слышно, как во дворе станции громко шутит какой-то студент, и смеются женщины, это пассажиры дилижанса и их провожающие пережидали смену лошадей, чтобы отправиться в Аквалань. За дверью тихо кашлянул управляющий, обозначив своё присутствие. Король Валерий отстранил от себя дочь и улыбнулся счастливой улыбкой.
– Ну, поехали домой?
Девушка горячо закивала, уголки её губ поползли вниз, и Валерий схватил её за руку, чтобы она не успела разреветься, потащил в королевскую карету, на ходу отдав распоряжение насчёт своего рысака, на котором он верхом прискакал в Итиль с риском опоздать к урочному времени. Возвращаться можно было не спеша, хотя Анне предстояла ещё одна встреча, трудная и радостная одновременно – встреча с мамой. Как она там, что чувствует сейчас, теряясь в томительных догадках и предположениях? В карету король-отец сначала усадил свою непослушную принцессу, и только потом уселся сам напротив неё, но она быстро пересела к нему, как маленькая, уткнувшись ему подмышку. Валерий смеялся и повторял:
– Да постой же, дай я на тебя насмотрюсь, это же два года, почти два года!
Когда принцесса оставила родительский кров, ей было четырнадцать, теперь исполнилось шестнадцать лет, невеста. Она полулежала на мягком сиденье, глядя на проплывающие за окном такие милые, знакомые с детства пейзажи Аквалани. Тянулся прибрежный пригород, тракт в обрамлении серебристых пирамидальных тополей и тёмно-зелёных кипарисов казался нарядным и уютно домашним. А с ними в её голове проносились картины пережитых дней. Заботливый и трогательный, теперь уже навсегда ушедший в свой последний путь старик-пилигрим, черноголовый и синеглазый мальчик-проводник, оставшийся там, где под покровом скрученного пространства веками стоит установленный кем-то неведомым странный межевой столп мира, и пугающий нечеловеческим взглядом своих прозрачных глаз перевозчик. И люди, люди… народ. Вот, она узнала свой народ близко, в естественной, реальной жизни, как и полагается настоящей госпоже, чтобы ей могли доверять и доверяться. Но что ей делать со всем этим знанием теперь?
Анна вбежала в парадное, бегом миновала лестницу, этаж, распахнув двери, влетела в покои королевы-матери и бросилась в её колени. Сдерживавшаяся при отце, она, наконец, дала волю слезам. Мать гладила её по голове, заглядывала в лицо, рыдали обе. Валерий подошёл к распахнутым дверям, постоял немного так, чтобы его не видели, и ушёл в свой кабинет. На сердце у него было легко и празднично. Радостная новость
