это три составляющих, на которых держался наш шаткий брак.
Шарю по карманам в поисках ключей. Даже хорошо, что Ершов привез мне именно это пальто. Здесь еще с теплой осени остался лежать дубликат ключей от квартиры.
Открываю дверь. Вдыхаю побольше воздуха и переступаю порог. Слышу, как на кухне работает телевизор. Лёша дома. Тихо, стараясь не издавать ни единого звука, прошмыгиваю в спальню. Достаю чемодан. Складываю в него свои вещи, карточки, украшения, а когда поворачиваю голову, вижу мужа.
Он стоит в дверном проеме. Злой как черт и явно нетрезвый.
– Хочешь уйти, выметайся так. Ни копейки не получишь. Все здесь куплено на мои деньги. – Подхватывает чемодан и вытряхивает содержимое на пол. – Поняла меня? Ты уйдешь отсюда ровно с тем, с чем пришла. В драных ботинках и в куртке не по размеру, – произносит, не повышая голоса. – Выметайся.
Огибаю чемодан, крепко сжимая в руках телефон. Спорить сейчас не то что смысла не вижу, я дико боюсь последствий. Он на пределе, что у него на уме, даже представить невозможно.
– Телефончик верни, – преграждает мне путь, упираясь рукой в дверной проем.
– Это мой. Я сама…
– Я же сказал, сама ты пустое место, – вырывает смартфон из моих пальцев.
– Верни, ты не имеешь пра…
– Не имею? Еще как имею! – выталкивает меня в прихожую. – Радуешься, дрянь? Это ты меня довела. Ты! Ты убила нашего ребенка. Как я тебя ненавижу.
Пячусь. Ершов же, кажется, совсем теряет самообладание. Наступает с таким видом, будто и правда готов меня убить.
– Ну ничего, ты еще за все ответишь. За все.
– Я буду кричать. Только попробуй хоть пальцем меня тронуть. Я буду кричать.
– Давай. Ты здесь никто. Пустое место. Грязь под ногами. Давай, кричи.
Его пальцы смыкаются на моей шее.
Я чувствую, как воздуха становится меньше. Жадно хватаю его губами, но это не помогает. Кислородное голодание только усиливается. Я натурально начинаю задыхаться.
– Пу… пу… пусти, – впиваюсь ногтями в его запястье. Давлю изо всех сил.
Ершов сбрасывает мои пальцы, но именно это его отвлекает и дает мне буквально считаные секунды, чтобы вырваться и отбежать в сторону.
– Стоять! Я сказал, стоять!
Он ловит меня у входной двери. Хватает за волосы, тянет обратно. Вырываюсь, скольжу пятками по полу и ничего не могу сделать. Совсем ничего не могу.
Как такое возможно? Как?
– Развод хочешь? – тянет меня наверх, и, чтобы ослабить боль, я подчиняюсь, поднимаюсь на ноги. – Будет тебе развод, голодранка. Будет, – толкает обратно к двери. – Вон пошла, чтобы я тебя здесь больше не видел. Поняла?
Слышу, как щелкает замок, чувствую холодный кафель под ногами и как холодный воздух из шахты лифта щекочет кожу под задранным свитером.
– Убирайся.
По коже головы ползут мурашки, ежусь и трогаю волосы, сидя напротив
