из первого действия пьесы Блока, в котором трое крамольников обсуждают гибель столицы и королевский обман. «Все жители сошли с ума, – говорит один из них, – они строят свое счастье на какой-то сумасшедшей мечте». Другой замечает, подобно Тременсу: «Какое счастье – умереть». Третий призывает, как Тременс и его помощник поэт Клиян: «Пойдем одни – жечь и разрушать»[15]. Во время изображенного в финале блоковской драмы народного бунта и разрушения королевского дворца (в «Трагедии господина Морна» возмущенная бегством короля толпа тоже врывается во дворец) выясняется, что король был лишь мраморной статуей, которую изваял Зодчий. Этим объясняется его невозмутимость, его неизменное благородство и величие. Обращаясь к разъяренной толпе, Зодчий говорит: «Я создал вам власть, я обтесал твердый мрамор – и каждый день вы любовались красотою этих древних кудрей, вышедших из-под моего резца. Вы разбили мое создание, и вот останется дом ваш пустым»[16]. Схожим образом таинственная фигура короля в «Трагедии» Набокова сама по себе является символом власти, воплощенной народной мечтой, в то время как рутинное правление находится в руках старых и мудрых сенаторов.
Несмотря на то, что последние страницы архивного текста «Трагедии» сохранились не полностью, финал пьесы восстанавливается по тексту подробного прозаического изложения, публикуемого нами в Приложении. Из него следует, что раненный Ганусом Морн, решив вернуться на царство, внезапно осознает конец мечты и отказывается от продления обмана, послужившего причиной не романтической, а самой настоящей гражданской трагедии, приведшей к гибели многих его подданных. Он кончает с собой – лишь под занавес исполнив дуэльный долг и восстановив свое королевское величие. По реконструкции финала «Трагедии» последние слова в ней произносит Эдмин:
…Никто не должен видеть,
как мой король являет небесам
смерть Господина Морна.
Трагедия господина Морна
Акт I
Сцена I
Комната. Шторы опущены. Пылает камин.
В кресле у огня, закутанный в пятнистый плед,
дремлет Т р е м е н с. Он тяжело просыпается.
Т р е м е н с
Сон, лихорадка, сон; глухие смены
двух часовых, стоящих у ворот
моей бессильной жизни…
На стенах
цветочные узоры образуют
насмешливые лица; не огнем,
а холодом змеиным на меня
шипит камин горящий… Сердце, сердце,
заполыхай! Изыди, змий озноба!..
Бессилен я… Но, сердце, как хотел бы
я передать мой трепетный недуг
столице этой стройной и беспечной,
чтоб площадь Королевская потела,
пылала бы, как вот мое чело;
чтоб холодели улицы босые,
чтоб сотрясались в воздухе свистящем
Там же. С. 381.
