вам делать на проезжей части. А где, скажите, нам топать? По канаве? Придурки.
Дождь перестал, но земля была совсем мокрая, по краям дороги на асфальте стояли лужи. Джинсы мои становились все тяжелее – в них впитывалась вода. Переставлять ноги на пустой желудок было нелегко. Они у меня и так-то устали, капитально устали, и тело бунтовало против того, к чему я его принуждала. У меня началась изжога, но в ней не было привкуса вчерашней еды – одна едкая, кисловатая пустота.
В двадцать минут девятого мы остановились. Присесть было негде – слишком мокро, – так что мы встали в нескольких метрах от шоссе, на дорожке, ведущей к ферме. Жук поставил на землю пакеты и зажег чуть не последнюю оставшуюся сигарету. Мы молча выкурили ее, с деревьев на нас падали капли.
– Невесело, да? – наконец спросил Жук. Я только кивнула. – Может, рискнем, позвоним? Вызовем такси?
– Не выйдет, нас засекут. И все будет кончено, Жучила.
– А что нам еще делать? Не помирать же в этой глуши.
– Не знаю, но они ведь только и ждут, чтобы мы куда-нибудь позвонили, разве нет?
Жук бросил окурок, затоптал каблуком.
– Жрать хочется, Джем. И я замерз.
– Знаю. Я тоже.
Мы зажгли еще одну сигарету и затягивались по очереди, хоть какое утешение в этом беспросветном мире. Через пару минут мы услышали, что по дорожке едет машина. Переглянулись. Удрать не успеем, да и бессмысленно. Из-за поворота показался огромный джип. Увидев нас, водитель ударил по тормозам, потом опасливо объехал. Я успела разглядеть, кто за рулем, – женщина, лет тридцать с небольшим, с виду ничего, волосы завязаны в хвост, во рту, точно клюв, торчит кусок поджаренного хлеба. На заднем сиденье двое ребятишек. В огромной машине они казались куклами.
Женщина глянула на нас удивленно, сердито, кажется, даже слегка испуганно, потом доехала до перекрестка и свернула влево по главной дороге. Через несколько метров остановилась, сдала назад, вновь поравнялась с нами. Опустилось переднее стекло, она вытащила хлеб изо рта и перевесилась наружу.
– Вы кого-нибудь ждете? – Голос резкий, точно мы в чем-то провинились. Ты чужак – и в этом твоя вина. Ты молод – и в этом твоя вина.
Жук вскинул руки:
– Ждем, когда подвезут. До города.
Это был блеф – ни он, ни я не знали, есть ли поблизости город и далеко ли до него.
Она оглядела нас с подозрением, плотно, сурово поджав губы.
– Ясно. Простите. Ничем не могу помочь.
Стекло опустилось, машина отъехала.
– Сука, – сказала я.
Жук кивнул и еще раз затянулся.
Метрах в трех машина снова остановилась, еще раз дала задний ход. На сей раз ее нагнала другая – водитель оголтело загудел. Тетка снова опустила стекло.
– Залезайте, –
