вслед за отцом из коляски на негнущихся ногах и в мокрых ботинках, я поразилась царившей вокруг тишине и осмотрелась. Куда все подевались? Обычно монахи и монахини разгуливают по окрестностям в своих забавных соломенных шляпах, похожих на корзины и скрывающих лица. Ладони их вытянуты вперед, и они просят милостыню низкими заискивающими голосами.
Но моим глазам предстали лишь тусклые красные ворота, стоящие перед лестницей с очень крутыми ступенями, ведущей к маленькому храму с алыми столбами, поддерживающими тяжелую, крытую серым листовым железом крышу. По территории храма были развешаны сотни фонариков, а на каменных пьедесталах возвышалось несколько статуй небесных сторожевых псов.
Я почти ожидала, что они начнут лаять, когда мой отец стал поспешно подниматься по ступеням. Настроение у него было мрачным. Я сделала было шаг вперед, намереваясь последовать за ним, то тут вниманием моим завладели восхитительные пурпурные полевые цветы, растущие в зарослях у лестницы. Они манили меня своими длинными мягкими лепестками, напоминающими о тончайшем шелке, который носят гейши. Ослепленная их красотой, я склонилась, чтобы сорвать веточку цветов, как вдруг…
Вжи-и-ик! Что-то с невероятной скоростью просвистело мимо моего лица, и щекой я ощутила движение воздуха, потревоженного этим движением. Я удивленно коснулась своей кожи, но, прежде чем успела снова склониться к цветку, услышала звук, который ни с чем невозможно перепутать, – соударение камня с другим камнем, от которого во все стороны разлетается мелкая крошка.
Я повернула голову как раз вовремя, чтобы увидеть, как голова статуи сторожевого пса отделяется от туловища и падает на землю, разбиваясь на крупные уродливые куски.
Тут я услышала окрик:
– Не смей трогать цветы!
Испуганная и потрясенная до глубины души, прячущейся во все еще мокрых от дождя покровах, я отпрыгнула назад и, оглядевшись, с удивлением обнаружила юношу-рикшу, доставившего нас сюда. Это он обратился ко мне, нарушив царящую вокруг тишину.
– Почему? – недоуменно спросила я. – Что в этом такого?
– Эти цветы ядовитые, – пояснил он, склоняясь передо мной и понимая, что не следовало ему вообще заговаривать со мной. Как окажется чуть позднее, крик его привел к неожиданным последствиям.
– Ядовитые? – переспросила я.
Тут внимание мое было привлечено неким волнением в небе. Подняв голову, я заметила сотни парящих голубей, шум крыльев которых смешивался с лошадиным ржанием. Лошади? Монахини сторонились любых благ цивилизации, включая и транспортные средства, и повсюду ходили пешком. Так откуда же взялись лошади?
– От прикосновения к этим цветам руки у тебя будут гореть огнем, – продолжал юноша, – и кожа станет красной. – Тут он склонился к самому моему уху и прошептал: – А я хочу заставить твои щеки раскраснеться от пламени страсти.
– Ах! – Я отвернулась от него, залившись ярким румянцем. Серебристый
