буйной фантазией, – кончился в моём стакане виски.
– В том-то и дело, что я даже сама себя не могу отпустить.
– Почему?
– Неужели ты до сих пор не понял. Ни жёлтая таблетка солнца, ни море витаминов, ни компрессы времени, ни примочки старых друзей, ни микстура новых знакомств уже не лечат, мне постоянно нужна инъекция тебя.
Марципан
«Хоть бы это утро было добрым», – подумал я, когда вышел на кухню. Фортуна сидела за столом. Она молча пила чай. Посмотрела на меня как на мебель, которую уже давно пора было выставить на «Авито», достала из вазочки печенье и откусила.
– Как спалось, дорогая? – взял себе чашку и налил чаю.
– Отлично, – вылетело на меня несколько крошек печенья вместе с воздухом из её губ. – Ой, извини! – улыбнулась она, хотя и не планировала эту улыбку.
– Что тебе снилось? – взял последний кусок вчерашней шарлотки и не заметил, как он исчез.
– Розовые верблюды.
– Верблюды?
– Да, они мне плевали в душу.
– Что, тоже печеньем? – открыл я холодильник по инерции.
– Ты не знаешь, к чему это?
– Может быть, к тяжёлой работе, – нашёл там колбасу и сыр.
– Мне кажется, дело не в этом. Кстати, где ты так задержался вчера?
– Были дела, – отрезал себе немного того и другого, сложил и откусил.
– По ночам?
– Зашли с коллегами в бар, ну и засиделись. Что здесь такого?
– Ты не находишь забавным, на тебе эта странная розовая футболка.
– Ты всё ещё про верблюда? – подсел я к Фортуне и приобнял.
– Что пили? – попыталась убрать мою руку со своего плеча жена, будто я делал это впервые.
– Ну что ещё могут пить верблюды? – поцеловал её в шею. – Пиво.
Я понимал, что медлить больше нельзя. Надо было брать инициативу в свои руки.
Надо брать женщину, пока в голове её проходит сложную цепочку сомнений анализ. Пока тебе ещё не вынесен приговор. Только хороший секс, даже не обязательно хороший, главное – неожиданный, может смягчить наказание. В жизни любой женщины так мало приятных неожиданностей. Иначе болезнь будет прогрессировать и может затянуться на несколько дней и, самое главное, на несколько ночей. Нет ничего хуже, чем спать рядом с телом, когда мог бы с душой.
Я крепко обнял Фортуну и начал есть её губы, приговаривая: «Ах ты, моя телятина!» Под халатом у неё ничего. Мои руки потекли по тёплому телу: от груди всё ниже, к влагалищу, которое, казалось, только этого и ждало. Оно радушно встретило мою ладонь и начало о чём-то живо общаться. Я почувствовал, как твердею. Фортуна закрыла глаза, одна её рука обхватила мою шею, а вторая потянула за скатерть. Со стола полетели чашки, тёплый чай выплеснулся на пол, корзинка с хлебом запрыгала по паркету, за ним рассыпалось крошечным ливнем печенье, страстью опрокинулось на скатерть малиновое варенье.
– Иногда я притворяюсь до такой степени, что становлюсь сама собой, – уже сдирала с меня розовую футболку Фортуна. Я поднял руки, и ей
