накидку. Женщина села и сцепила руки на коленях.
– Именно так, госпожа. Если вас интересует, он добавил, что ни разу не пожалел. Говорит, сын заслуживает вельможного имени.
«Это я знала и без тебя». Дженна кивнула на дверь, показывая, что разговор окончен. Только когда старик коснулся створок, она крикнула ему вслед:
– Скажи конюхам, что лошадь не нужна. Скажи, пусть меня не беспокоят.
Еще раз поклонившись, старик покинул ее. Дженна молча сидела, уставившись в стену.
– Дура… – наконец сказала она. Сад ответил злорадным шепотом. – Рыжая разодетая дура, – повторила Дженна, и ветви словно повторяли за ней: дура, дура… рыжая дура… разодетая…
Это дождь шелестит в саду. Просто короткий летний дождь, а не призраки, не воспоминания… Это буря собирается на горизонте, чтобы к ночи опуститься на город, подмять под черное влажное брюхо. Буря – вот, чего боялась Дженна. Тучи сгущались почти год, а она и не замечала.
Когда это началось, что застило ей глаза? Самое очевидное, что можно подумать: муж использует Рами – так же как сам для нее не более, чем жертвенная овца. После смерти Гаррана все имения унаследует сын. Может, это красивый жест, который Ильхат сделал сам, по собственной воле, заставил ее быть такой глупой?
Разве он не добивался расположения сына? Разве не понимал, что золото Картхиса останется с ней на пару лет, а потом юноша войдет в возраст и получит все? Что ему стоит… легкий толчок – и Рами окажется там, в мутной воде, в которой мечется обезумевшее от боли чудовище.
Одно Дженна знала точно: если она отправится в погоню, если устроит Ильхату ссору, заберет Рами с собой – об этом будет судачить весь город.
Первый же закон лжи в ее бесконечности. У лжи нет конца, у нее не бывает края. Один раз обманув, использовав другого – ты вступаешь на бесконечный путь, и отпираешься до конца, придумываешь новые оправдания. Хорошего актера невозможно обвинить во лжи – разве что в сумасшествии.
Боги, за что? Как же трудно… Потому что ложь бесконечна, бессмертна, и одна порождает другую – бездонный омут, завлекающий всех вокруг и тебя саму в пекло. Потому что начинаешь верить, мешаешь ложь с правдой, заматываешь все в клубок, где нет концов, и ты сама не в силах его распутать.
Останавливаешься. Задумываешься. А ведь я это слышала. Кто-то говорил… Или уже было… А ведь такое могло быть! Никто не знает, как было на самом деле. И никто не узнает.
Дженна не страдала угрызениями совести, она принимала ложь и игру как должное. Ильхат честный человек, но видят боги, как же он недалек! Дженна презирала таких, как он. Но теперь, когда все кусочки мозаики сложились, ей стало страшно. Потому что, обманывая ее, Ильхат поставил ее на одну доску с собой. А она уже не сможет, не выживет без презрения. Без него она сама уже не богиня, а такая же смертная, как прочие.
Удел женщины – ждать, убеждала себя Дженна.
