до владельца…
– Поймите вы: нас запугивают только затем, чтоб вся эта карусель вертелась без перебоев! – в отчаянии заорал он жене с сыном. – Боятся новой депрессии, вот и держат нас в страхе!
– Боб, – неторопливо, негромко заговорила его жена, – прекрати. Хватит. Я этого больше не вынесу.
Боб Фостер озадаченно заморгал.
– О чем ты? – пробормотал он. – Надоело все это до смерти. Налоги, налоги, налоги – спасения от них нет, а как мелкой розничной торговле держаться на плаву, состязаясь с крупными сетями? Закон нужен, чтобы…
Внезапно осекшись, он отодвинулся от стола и поднялся на ноги.
– Пожалуй, я сыт. Пойду прилягу, подремлю часок на диване.
Впалые щеки его жены зарумянились, глаза запылали огнем.
– Как хочешь, а бункер купить придется! Я эти пересуды на наш счет больше терпеть не намерена. Все соседи, все лавочники, все знакомые… Куда ни сунься, всюду только о нас и слышно, и уже сколько лет – с того самого дня, как знамя на площади подняли. Антигот, антигот! Единственный на весь город! За эти штуковины, кружащие над головой, платят все, кроме нас!
– Не выйдет, – устало ответил Боб Фостер. – Не получится.
– Почему это?
– Потому, что такие покупки нам не по карману, – признался Боб.
В гостиной сделалось тихо.
– Ты все вложил в этот магазин, – нарушив затянувшееся молчание, заговорила Руфь, – а он все равно дышит на ладан. Как старьевщик, тащишь в эту крысиную нору все без разбора! Кому в наши дни нужна деревянная мебель? Ты же сам превратился в диковинку… в антиквариат!
В ярости она хлопнула по столу, и стол, точно вспугнутый зверь, вскинулся, вздрогнул, принялся лихорадочно собирать опустевшие тарелки и стремительно, булькая на ходу баком посудомоечной машины, покатил в кухню.
Боб Фостер устало вздохнул.
– Давай обойдемся без ссор. Я буду в гостиной. Дай мне вздремнуть часок, а о бункере… о бункере, возможно, позже поговорим.
– «Позже, позже»… только одно от тебя и слышно, – язвительно буркнула Руфь.
Ссутулившись на ходу, ее муж – маленький, хрупкий, поседевшие волосы растрепаны, лопатки торчат, будто сломанные крылья – скрылся в гостиной.
Майк тоже поднялся на ноги.
– Пойду уроки учить, – сказал он и, странно изменившись в лице, последовал за отцом.
В гостиной царила тишина и покой: видеовизор выключен, лампы приглушены. Руфь в кухне щелкала кнопками плиты, составляя меню на следующий месяц. Боб Фостер, сбросив ботинки, опустив голову на подушку, вытянулся на диване во весь рост. Лицо его посерело от усталости.
– Можно тебя кое о чем попросить? – не слишком уверенно заговорил Майк.
Отец замычал, встрепенулся, открыл глаза.
– Чего тебе?
Пристроившись на краю дивана, Майк повернулся к нему лицом.
– Расскажи еще раз, как ты дал совет самому президенту.
