решив, что никакая другая собака не могла бы сравниться с нашим умным, бесстрашным и благородным псом.
Сидя в последующие дни за компьютером, я анализировала тренды, читала экономические прогнозы и считала прибыли и убытки, но помимо своей воли не раз отвлекалась от работы, слушая, как Ираида негромко причитает, передвигаясь по дому и двору.
Когда ей на глаза попадались пустые и намытые до последней степени чистоты миски Норда, её причитания усиливались.
Через открытое окно также доносились звуки жизни: стучал молотком возле забора или щелкал секатором в саду Андрей Иванович.
В такие моменты чувство одиночества, непрошенно вселившееся вместе со мной в новый дом, притуплялось.
Ручка снова оказывалась в моей руке. И на бумаге появлялись новые лица: симпатичный молодой человек с добрыми глазами – «искренне ваш Шурик» Людмилы Улицкой. Многозначное обаяние развитой приспособляемости.
С ним соседствовал смуглый мускулистый крепыш в тонких очёчках с короткими вьющимся волосами – не кто иной, как тот самый Т. Гарп, глазами которого изобразил мир Джон Ирвинг. Такой сложный и тонкий мир, основанный на противоборстве души и тела и их недостижимой гармонии.
И ещё хорошенькая блондинка с восторженными карими глазами – пани Иоанна, конечно же, Хмелевская, умеющая, даже ругаясь, совершенно беззлобно смеяться над окружающим миром.
Что именно двигало мной в такие моменты, какая сила водила моей рукой – я не знаю. Но рисовать мне нравилось.
Суетные мысли оседали как листья после стихания ветра. Одиночество отпускало захват, а в голове воцарялась приятная ясность мышления.
Откуда оно вообще взялось, это чувство одиночества, – я не заметила. После увольнения с работы я вздохнула облегченно: десять лет работы в одной организации не оставили иллюзий о тесной дружбе с сослуживцами.
Казалось, никто из них не прошел испытания «на вшивость» и в критические минуты не остановился перед предательством, наушничеством, завистью, подлостью. Явных конфликтов у меня с ними не было, как не было и просто человеческого приятия.
Увольнение предполагало освобождение от вериг рутины и условностей, начало новой интересной жизни, а вовсе не погружение в скуку и одиночество.
Так новая жизнь и завертелась. Но, как мне стало теперь казаться, на одном месте.
Мне явно было её мало, требовалось что-то ещё. Но что – я никак не могла определить. А может быть это не что-то, а кто-то?
Родственников у меня, кроме членов моей семьи, нет.
Вырастил меня отец, который пропал без вести пять лет назад после того, как уехал с друзьями на Ветлугу поохотиться.
Мне так и не удалось узнать, что с ним случилось на самом деле.
После безуспешных поисков было решено, что он заблудился в лесу либо провалился на Ветлуге под лёд и утонул.
Маму
