иные вопросы.
– Меня, конечно, интересуют другие вопросы. Например, как весной оттаивают лягушки, которые зимой похожи на куски льда?
– Любопытный вопрос, – согласился учёный и тут же вскочил со стула и забегал по комнате, – наилюбопытнейший вопрос, интереснейший.
– И можно ли так заморозить и разморозить крысу?
– А человека? – подхватил учёный. – Это же надо, что за вопрос! Это не вопрос даже, а целая проблема. А эти идиоты-биологи годами занимаются какой-то дурацкой нервной системой дождевого червя и пишут об этих червях целые библиотеки. А как размораживаются лягушки весной?! Ай да умница, молодой человек! Вы знаете, мой юный друг, а ведь умение поставить перед собой вопрос – это уже половина решения проблемы. Вы меня радуете. У вас острый ум, а острый ум – первый признак таланта.
«Какой же ты нудный, дядя, – подумал Буратино и отставил от себя подальше плошку с кофе, – чёрт меня дёрнул ляпнуть про этих лягушек».
– Вы знаете, – продолжал учёный, – любопытство и лень есть две слагаемые прогресса. Дарвин утверждает, что человек произошёл от приматов. И я, глядя на некоторых людей, вынужден с ним соглашаться… Это я к чему? Ах, да. Так вот, тот самый пресловутый Дарвин говорит, что труд сделал из обезьяны человека. А я заявляю, что если человек и произошёл от обезьяны, в чём лично я не уверен, то человеком его сделал не труд, а лень. Да-да, банальная, заурядная лень с большой долей примеси любопытства.
– Вот и мне очень любопытно, как устроен аппарат по выделению спирта? – опять умудрился вставить Буратино.
– Ну, это элементарно, – сказал учёный без энтузиазма.
Он готов был уже опять вспомнить Дарвина и обезьяну, но на сей раз Пиноккио был настроен решительно:
– А как элементарно он устроен?
– Ну, вы ведь, наверное, знаете, что испражнения бактерий, то есть спирт лёгок и летуч. А значит, при малейшем повышении температуры спиртсодержащего раствора он будет выделяться в виде спиртового пара. Дальше элементарная конденсация, и вот он, спирт, готов. Всё просто. А зачем вам это нужно?
– Видите ли, – грустно сказал Пиноккио, – у меня папа пьющий.
– Ох, простите мою нетактичность, мой юный пытливый ум. Наверное, это для вас целая трагедия.
– Да, но я уже начинаю к этому привыкать. Мой папа действительно сильно пьёт, и каждое утро он неважно себя чувствует.
– Ах, какое горе, – всплеснул руками синьор учёный, – как я вас понимаю, наш дворник тоже пьющий. Такой он, когда пьяный, дуролом, простите меня за выражение, недавно забор сломал.
– К тому же мы не очень-то богатые люди, поэтому папа пьёт всякую гадость.
– Это вы о нём говорили, имея в виду стеклоочиститель?
– О нём, – сказал Буратино и тяжело вздохнул, – о нём и о его дружках.
– О, как это прискорбно! – продолжал соболезновать Фарелли.
– К тому же он у меня ещё и инвалид. И здоровье у него
