но виктория в сем славном деле наша! Адмиралу нашему гип-гип…
– Ура! Ура! Урр-р-а-а-а!!! – полушепотом восторженно взвыло в ответ собрание в полном составе.
– Ах вы, бесенята… Я, понимаешь, старый дурак, союзника нашего действием унизил, секундантов жду, стало быть, а вы, значит, радуетесь?
– Да, полноте вам, Всеволод Федорович, – вступил в диалог Рейн. – Не берите в голову. Вице-адмирал Тирпиц самолично помогал вас перенести. И не то что обиды не держит, а, как мы слышали, единственно себя целиком и полностью во всем произошедшем винит. О чем он прилюдно обоим императорам и докладывал.
– Фу-у… Хоть малый камушек с души упал. Стало быть, реально умница наш Альфред… – Петрович едва успел проглотить готовившееся сорваться с языка восклицание: «Мужик!..» Все-таки не для этого времени словцо со смыслом. Тут пока все мужики за сохой ходят.
– Кстати, оба наших государя также с пониманием к переполоху отнеслись. И если бы не эта досадность с кайзером…
– Что?.. Что еще случилось?..
– А вы не слышали разве? Что мы во Владик уже без него едем? – изумился Гревениц.
– И этого… тоже я? – Петрович мысленно начал готовиться к трибуналу…
Когда молодежь отсмеялась, душевные терзания Петровича самым беспардонным образом прервал Хлодовский:
– Вы самого интересного не знаете. Думаете, что разговоры путешествующего общества крутятся лишь вокруг пикантных подробностей ваших с герром Тирпицем посиделок? А тут, между прочим, камуфлетец похлеще вашего шандарахнул. На головах все стояли… Но попросим-ка мы, господа-товарищи, нашего дражайшего барона доложить кратенько товарищу адмиралу обо всех свежих дорожных новостях, уповая на известное его красноречие и примерную точность в деталях…
– Кх-м… Да уж… Красноречие барона Гревеница нам хорошо известно, особенно после того его памятного всем тоста про русский и германский флаги над Портсмутом и Гибралтаром, которому сам кайзер аплодировал стоя, – улыбнулся Руднев, вспомнив дружеские посиделки наших и немецких офицеров под Тверью, когда к ним в вагон на шумок-огонек ненароком заглянули два императора. – Ну-с, излагайте, любезный Владимир Евгеньевич, что тут такого замечательного у вас без моего участия приключилось.
– Слушаюсь! Благодарю за доверие! – В глазах любимого главарта Руднева плясали задорные чертики, явно подогретые бокалом-другим шампанского. – И во первых строках я пренепременно-с должен отметить, что незабываемое то утро дня рождения многоуважаемого вице-адмирала Тирпица на сюрпризы задалось. Началось все с чрезвычайно раннего подъема благодаря стрельбе из окна салона статс-секретаря в шестом вагоне германского поезда. И хотя из первого акта сего действа нам досталось пронаблюдать лишь за одной, не лишенной, однако, накала некоторого драматизма, финальной сценой на привокзальной платформе…
– Кто-то кого-то норовит обидеть? Таки поиздеваться над немощным пришли?
