проснулся.
Возвращался в комнату через совсем пустую сейчас квартиру, похожую на плохо подметенный двор. Какой-то искусственный двор под крышей. Жевал на ходу грушу. Сзади оставалась отмеченная темными каплями сока дорожка.
Опять смотрел в окно. Теперь перед домом стоял какой-то пьяный. Качался в стороны, будто и стоять ему было скользко. Сунул в рот окурок и просил прикурить, тянулся к прохожим, даже к юным школьницам. Артур кинул спички в форточку. Алкаш медленно подобрал упавший к его ногам коробок, открыл его и посмотрел внутрь. Потом сунул в карман и, задрав голову, вопросительно уставился в небо.
«Слабые мира сего… Когда-то их хотя бы жалели. Сейчас это почему-то не принято».
Артур неожиданно узнал в грязной заношенной тряпке, надетой на пьяного, фрак. Вернее, то, что от него осталось.
«Все, что я знаю – это литература. Все, в чем я разбираюсь – тоже она. Единственный мой козырь в жизни».
И тут внезапно вспомнил, что работает в театре, и что будильник сегодня так и не звонил. Резко повернувшись, посмотрел на него. Десять часов четырнадцать минут! Уже! Только сейчас заметил, что еще и не одет по-настоящему.
Непонятно, как он мог забыть о том, где должен находиться сейчас. Тем более работал в театре уже несколько дней.
«Какой сегодня день? Четверг? Пятница?» – наскоро, лихорадочно одевшись, засунул наган за лацкан куртки, за пазуху, совсем, как в каком-то кино, выскочил из квартиры.
Теперь театр стоял перед ним, возвышался даже, как неприступная крепость. И в крепостных воротах засел вахтер.
«Может, попытаться через главный вход и фойе? – Для этого понадобилось бы слишком много везения: чтобы этот вход оказался открытым и чтобы на Артура там не обратили внимания. – Или все-таки рискнуть через служебный? Обмануть, сказать, что еще не устроился в театр. Не удалось пока… Нет, не выйдет».
Неужели нет других способов проникнуть внутрь? Когда он работал на Невском заводе, то перелезал в таких случаях через забор.
Кружась вокруг здания театра, Артур заглянул в открытые сейчас ворота в хоздвор. Там, невдалеке, стояла грузовая машина, с нее что-то сгружали, кажется, продукты.
Такие знакомые по грибным делам ящики. Даже странно, неестественно, что в них не грибы, а желто-синие куриные тушки.
Возле машины стояла, по-видимому, театральная буфетчица. Высокая, еще почти стройная, молодая женщина с непонятной усмешкой глядела на Артура.
– Эй, паренек! – крикнула она. – Помоги курей разгрузить. Или посторожи хоть, пока шофер их в холодильники носить будет.
Разгружавший ящики шофер буркнул что-то невнятно, но явно отрицательно.
– Что я тебе, Мимино что ли? – проворчал Артур. И тут же добавил. – Ладно, давай!
– Какое Мимино? – не сообразила буфетчица.
И вес ящиков оказался непривычным, каким-то неправильным, негрибным. За дверью
