мореход и агротехник что ли. Теперь в Среднем театре служу, могу контрамарку достать. Устроить, если есть необходимость.
Артур совсем не представлял, как может сделать это, он даже не знал, что это такое – контрамарка. К счастью, Грибоедов отказался.
– У нас так, за кулисами, – продолжал Артур. – Блеск и нищета театра. Волочусь за актрисами. Там такие красивые есть, Регину Табашникову видел?
– Видел в кино. Шикарная баба, толстожопенькая. Чуть ли не Эвелина Бледанс.
Каким-то образом Артур понял, что пора уходить.
– Заканчивается выходной, – произнес он. – Закончился уже. Сегодня утром нужно выходить на службу в театр… Ладно, на Ладоге еще поговорим. Ну, давай! Желаю здоровья.
– Желай, желай. Мне бы здоровье пригодилось.
«Итак, домой пришед, Евгений
Стряхнул шинель, разделся, лег».
Это он пробормотал вслух, войдя в свой подъезд. До театра, теперь своего театра, он так и не добрался. От коньяка во рту оставался виноградный привкус. Достал из кармана плод киви, он же китайский крыжовник, показавшийся приторно-сладким на вкус, почти, как повидло. В ночном магазине, попавшемся по дороге, он долго выбирал этот киви среди других, щупал мохнатые плоды. Первый фрукт, который Артур съел в этом году.
Жаль, что он так и не договорился с Грибоедовым о том, когда тот заберет его грибы.
Глава 3 Его жизнь в театре
Сквозь сон чувствовалось беспокойство, мешающее спать – ожидание звонка будильника. Давнее, забытое ощущение, и все равно звон раздался внезапно, словно взрыв.
На кухне, как беззвучные тени, замелькали тараканы. За окном темно, будто ночь еще не закончилась. Шел мокрый снег, полз по стеклу. Какой-то осенний снег. Почему-то пришло в голову, что сейчас в особенности безнадежно в армии. Вспомнилось.
Стоя у раковины, брился канцелярским ножом, пока не успел купить ничего более подходящего.
Как ощутимо, что здесь, в Петербурге, под своей крышей, даже такой, можно радоваться и дождю, и ветру. Хоть урагану. А каково в такую погоду на Ладоге. Что там сейчас творится?
«Хотя холод – для меня благо. Не испортится на даче грибной сбор», – с этими мыслями он вышел. Предстоял еще долгий, незнакомый пока путь в метро.
Рабочий день в театре начинался поздно, в девять часов. Когда Артур поднялся из теплой подземной глубины и вышел на улицу, до этого срока оставалось еще много времени.
Раньше здесь он появлялся редко. Чтобы убить время, шел медленно, озираясь по сторонам. Старые невысокие дома с выступающей лепниной, однообразно горчичного цвета. Под мокрым снегом на мостовой заметна брусчатка. Совсем гоголевские места, улица казалась какой-то чиновничьей, будто сохранилась неизменной с девятнадцатого века. Особенно сейчас, рано, пока еще не появились машины. Среди постепенно возникающих прохожих Артур пытался угадать своих,
