гирьке от ходиков отыскивали место, где раньше стоял их дом. Но несмотря ни на что они обжили эту мертвую землю. Это для меня стало просто чудом – сидеть со старым солдатом, прошедшим всю войну и вернувшимся сюда, на «пятачок», возле его нового дома за самоваром в настоящем фруктовом саду, выращенным им! Для того, чтобы вырастить этот сад с десятком плодоносящих яблонь, этому человеку пришлось руками перебирать всю землю на глубину не менее двух метров! «Раньше-то я садоводом не был, – рассказывал мне старый солдат. – Я вырастил этот сад из принципа». Вот это я понимаю – принципиальность!
А потом я с десятком добровольных проводников отправился на невский берег, на широкие песчаные отмели. В лицо пахнуло запахами большой реки: водорослями, песком, смолой. Горел костер – это смолили лежащую вверх дном лодку. По Неве плыли тяжелогруженные баржи. Река жила своей жизнью – она работала.
Но каждую ночь она выбрасывала на берега, на отмели разные предметы. Почти все они – немые свидетели грозных дней «пятачка». Вот далеко не полный перечень предметов, которые мы тогда отыскали на берегу в районе знаменитой переправы: проржавевшие гильзы, куски солдатских ремней, противогазы, саперные лопатки, остатки сапог, затворы и другие части винтовок и автоматов, каски, автоматные диски, солдатские котелки, осколки…
Двое мальчуганов, умело работая веслами, как это делают ребята, живущие с малолетства на большой реке, перевезли меня через Неву, и я оказался в Невской Дубровке. Когда мы осенью 1942 года пришли сюда, чтобы занять исходные рубежи для наступления, здесь ничего не было – перед нами простиралось изрытое траншеями и воронками пустое поле. Лишь груды битого кирпича говорили о том, что раньше здесь был поселок…
И вот я увидел новую Невскую Дубровку. Я ходил по ее асфальтированным, обсаженным молодыми деревцами улицам. Застроены они в большинстве своем каменными многоквартирными домами. На том месте, где до войны был Бумкомбинат, высятся теперь корпуса деревообделочного комбината, одного из крупнейших в стране. Над Невой белеет колоннами здание Дворца культуры. Словом, Невская Дубровка – родная сестра тысячам маленьких городков, которые за минувшие после войны годы возникли в нашей стране повсюду.
Я помню, как мы, сидя в землянке, мечтали: «Вот кончится война, и мы всё сделаем, чтобы было так же, как было до войны». Как мы были наивны!.. Этого же очень мало – сделать так, как было. Надо делать так, как не бывало еще никогда: Разве та же Невская Дубровка такая же, как была до войны? Нет. Я спрашивал старожилов о ее довоенном прошлом, рассматривал старые фотографии. Во всем поселке стояло два-три каменных дома, а об асфальте и речь не шла.
В сегодняшней Невской Дубровке лишь немногое напоминает о войне: стоящая на территории комбината, монументальная, как памятник, насквозь пробитая снарядами, искромсанная осколками кирпичная стена да братская могила в леске за поселком, над которой в бессменном карауле застыл отлитый из бетона автоматчик.
Еще несколько лет
