вот распускаются на глазах изумленных домочадцев и упорствуют, и живут, и не увядают, свидетельствую, даже дольше, чем их летняя кровная родня.
Не так ли и человек прижимается к своей паре, если ее осмотрительно нажил (как чудесный поэт А.Б. к своей жене, ученому-химику, на присланной из Канады по электронной почте фотографии с рождественскими пожеланиями вкупе)? Не так ли? – в остудном стылом воздухе эпохи. И не затем ли… Тем более, если волей обстоятельств простирается вокруг саратовца, новгородца, казанца (еtc.) прекрасная, допустим, ванкуверщина или лондонщина.
«Я вам дуже спiвчуваю, що ви живите за кордоном своейи Батькiвщини». То есть: «Я вам очень сочувствую, потому что вы живете за границей своей Родины», – написала мне в Казань (еще в конце шестидесятых!) молодая украинская поэтесса, ставшая потом вполне знаменитой на родине, а теперь, я слышала, и в канадчине, где преподает украинскую историю ее умный муж.
Так что выходит, что «за кордоном» (вне Украины) я прожила почти всю сознательную жизнь. Теперь и печалиться поздно. И в украинки меня теперь (с русско-сербской родней в анамнезе) вряд ли примут…
Хотя мову помню и люблю. Цветение ее во мне незабываемо и неостановимо.
Припомнить что-нибудь святое —
хотя бы запах чабреца,
полузабытого лица
пятно, растаявшее в зное,
и степь сухую, как ладони
в буграх, морщинах и пыли,
и голос: «Доля моя, доля…», —
рассыпавшийся плач вдали.
И втайне – отрицая крайность
и подступивший к сердцу страх —
припомнить милую Украйну,
покинутую впопыхах.
1969
14. Прекрасная чужбина
Жизнь свою тащишь по жизни волоком –
Эка дорога!
Сад, покрытый солнечным пологом,
Выпростался у порога…
Здесь не бывает зимы – в декабре в моем саду цветут розы.
Сегодня, первого декабря двухтысячного года, я сделала фотопортрет одной из них: одинокой, желто-розовой, непередаваемо многоцветной (сорт называется «Пикадилли»). Как безумная мать не сводит глаз со своего ребенка, так я ловлю улыбку каждого моего цветка фотоаппаратом. Четыре лета – четыре фотоальбома.
Я в этот сад пришла окольными путями. Обдумывая как-то возможный, отражающий суть состоявшегося бытования девиз, я поняла, что он уже сам давно созрел, как плод. Пришлось снять его с ветки: «НИЧТО – НЕ СРАЗУ». Так было всегда в моей жизни. Не сразу случился и сад. Следуя за своим возлюбленным мужем его путями, смиряя нешуточные мирские амбиции, десять лет тому назад оказалась я в странной ситуации: в древней, как мир, южной английской деревне. Да еще на ее окраине, в бывшем ночном санатории (пути Господни!) английских воздушных ассов времен Второй мировой войны, где теперь находилось мусульманское издательство, в котором трудился мой мультикультурный и непредсказуемый муж.
В
