откинулся на спинку кресла. Он явно был еще слаб.
– Постель тебе приготовлю, – сказала Алина, поднимаясь. – И домой позвоню, что буду завтра.
– Ну, как? – прошептал «племянник», наклонившись к Шмыге со своего кресла, когда невеста вышла.
– Ты знаешь, не в моем вкусе, – небрежно отозвался детектив. – А так ничего, симпатичная, – добавил он, заметив, как помрачнел Бурцев.
– Симпатичная, – угрюмо повторил он, и еще раз наклонился к нему. – Иван, я за нее жизнь отдам, и любому глотку перегрызу, кто дорогу мне пересечет.
– Успокойся ты, сумасшедший! – засмеялся Иван Петрович. – У тебя свадьба скоро, а ты глотки грызть собрался! Расслабься.
Но Паша не отвечал, наверное, продолжая мысленно грозить неведомым врагам, собиравшимся покуситься на его невесту. Так и молчал, пока его не увела Алина. Она переоделась, и теперь на ней был короткий халатик, невзрачный, из хлопчатобумажной ткани, небрежно перехваченный тоненьким пояском. Да, и ноги ее далеко не безупречны, как теперь мог убедиться в этом детектив.
«Хороши, но коротковаты, пожалуй», – решил он, все же задержав на них больше внимания, чем положено для того, чтобы их просто оценить мужским взглядом.
На журнальном столике темно-синего стекла плоская коричневая бутылочка на двести пятьдесят граммов, две хрустальные рюмки, похожие на крохотные бочонки, раскрытая коробка шоколадных конфет…
– Коньяк «Дербент», – прочитал Иван Петрович. Прислушался. Из спальни, куда удалились влюбленные, доносился звук приглушенно работающего телевизора. «Коньяк покупал Паша на свои деньги, карманные, поэтому на хороший не хватило», – подумал детектив, и украдкой налил в один из бочонков немного жидкости светло-чайного цвета. Попробовал, причмокнув губами, и выпил разом, словно водку. Впрочем, по вкусу напиток ничем от водки не отличался.
«Да еще паленый», – поморщился Шмыга, отправляя в рот конфетку. Вытянул ноги.
«Осторожнее надо с любовью сына, Надежда Сергеевна – расслабленно подумал он. «Температура и скорость протекания этой биохимической реакции довольно велики. Сначала вы загнали в больницу Пашу, затем и сами в ней оказались. Не трогай чужой котелок, обожжешься!»
Основная мысль ясна, оставалось снабдить ее соответствующей аргументацией. Но все завтра… завтра. Этот вечер он хочет провести здесь, в чужом комфорте и в чужом уюте, который ненадолго стал ему родным.
«Что-то Алина слишком долго укладывает женишка», – подумал он с нетерпением. Выключил свет и подошел к окну, слегка отдернув штору.
На подоконнике с той стороны сидел черный кот с небрежно прорисованным белым галстуком на шее и смотрел на него круглыми желтыми глазами. Потом зевнул, обнажив розовую пасть с острым язычком, и вновь уставился на Ивана Петровича.
Легкие шаги скользнули за спиной, маленькие теплые ладони прикрыли глаза, и горячие губы щекотно коснулись затылка… Алина
