созревшей могущественной сексуальности. Это он со своим грязным испорченным воображением представлял себе бог знает что!
С Алиной вновь совершилось удивительно превращение. Теперь, когда он был от нее на безопасном расстоянии, эта девчонка перестала его волновать. Даже имя у нее какое-то дурацкое, сладкое, приторное, карамельное – Алина. Ночь, изголодавшийся мужик, серая невзрачная мышка – в принципе понятно.
Иван Петрович со стыдом вспомнил тот дурман, который охватил его, когда она, почти обнаженная, в этом несущественном халатике, задравшемся поверх трусиков, стояла перед ним, наступив коленом на кровать и расправляя простыни.
Запустил он свои интимные дела. Надо найти девушку, да похаживать изредка к ней. Мать-природа свое напомнит, и в самый неподходящий момент…
Ничего, вот получит денежки, купит новые летние туфли на толстой подошве. Черные, из мягкой податливо гнущейся натуральной кожи, долларов этак за пятьдесят. Не на рынке у хитроглазых армян, всегда норовящих подсунуть дешевку, а в нормальном бутике с молоденькими продавщицами, стремящимися предупредить каждое твое желание. Сразу взять приличное средство для чистки обуви, и тогда держаться на ноге будут года три-четыре как новенькие. И разнообразит свой досуг. Не все же вечера проводить с Толичем «у Бахуса».
Тренькнул телефон, Шмыга тут же подхватил трубку.
– Привет, Толич. Долго жить будешь, только что тебя вспоминал.
– Сколько проживу – все мое. Нашел!
– Кого на этот раз?
– Девочку в красном.
– Какую девочку?
– Помнишь, водитель с Моховой утверждал, что свернул, потому что увидел ребенка на заднем сидении «девятки»?
– Ну, был у него такой глюк…
– Петрович, это не глюк, я нашел эту девочку в красном. Хочешь, подъезжай. Мне как раз из СИЗО доставили Баруздина, водителя.
– Да в принципе… – заколебался Шмыга. Дело ведь почти завершено. И, честно говоря, его теперь больше занимал тот неприкаянный, который по ночам шастал в Гордеевку, пугая бедную тетку, и так едва пережившую тяжелую утрату. – Ладно, мне еще к Семенычу зайти надо, на его железку из сточного колодца посмотреть. Да, кстати… сегодня гуляем до потери человеческого облика.
– То есть, до зеленых соплей и поросячьего визга? – деловито уточнил Зосимов.
– Именно. Гонорар получу. Солидный.
– Давай. Мне тоже есть за что выпить.
Шмыга озабоченно посмотрел на часы. «Одиннадцатый час. Двадцать минут туда, там минут сорок. Затем к Бурцевой, отдам рекомендации, возьму денежки…»
В кабинете Зосимова было задымлено и многолюдно, впрочем, как и в любом другом следовательском кабинете городской прокуратуры. У окна сидела хрупкая опрятно одетая женщина в черной косынке, завязанной под подбородком
