как у четвероногих, голоде. Мною было принято решение разделить еду поровну – три сушки мне, по сушке на собаку, и ещё три сушки на всех птиц. Хлеб к тому моменту уже был съеден.
– Сейчас накормишь, а потом они за тобой следом пойдут, в покое не оставят, – прогремел женский голос рядом.
Я поднялась с корточек и увидела рядом ту самую Марфу Алексеевну, о которой вот уже день не могу перестать думать. Глаза её казались почти бездонными, настолько они были черны, и в них, как и уверяла тётушка, блестело безумие, поэтому мне тут же стало не по себе.
– Я Марфа Алексеевна, кухарка в доме твоего отца. Вернее, раньше была кухаркой.
– Здравствуйте, – сказала я, дожевывая сушку, – я знаю, кто Вы.
– Неужто узнала?
– Да нет, тётушка немного о Вас рассказывала вчера, когда Катюша поинтересовалась. – Пожимаю плечами.
Марфа Алексеевна поднимает глаза, стараясь поймать в толпе людей лицо моей старшей сестры, и одновременно с тем говорит, что всегда обожала наблюдать за Катенькой и за мной.
– Вы обе такими забавными росли, Катю я вообще вынянчила почти, так что она мне как родная. Павловна всегда так о Вас пеклась, так заботилась о том, чтобы её дитяткам жилось хорошо… Славная она была, твоя матушка, храни её душу Господь.
– А я Вас не помню. И маму почти не помню.
Собаки разбежались, увлекшись раздавшемся в конце улицы мужским свистом, а воробьи разлетелись; одни только мы с Марфой Алексеевной стояли в стороне от людей, но даже так нас никто не замечал и не трогал. Я не на шутку заинтересовалась этой полунезнакомкой, чья дочь пропала год назад, и теперь бесстыдно исследовала её лицо, все изборожденное глубокими морщинами. Мне не показалось, что она красива, но и уродиной её нельзя было назвать – черты в целом гармонировали меж собой, только вот было что-то тяжелое в них, нечто отталкивающее и даже пугающее. Только потом мне стало ясно, что пугали исключительно дикие глаза.
– Пойдем, у меня кое-что есть для тебя, – сказала Марфа Алексеевна, неловко разворачивая свое грузное тело и направляя его так же неловко куда-то в сторону, – ну, чего замерла?
Я оглянулась на сестру, погруженную в болтовню, и поспешила за Марфой Алексеевной.
4
Дом Марфы Алексеевны находился неподалеку от церкви и был совсем непохож на дом моей семьи – маленький, он походил на сарай, готовый с минуты на минуту развалиться на бревна, гвозди и стекло, и вся его меблировка давным-давно отжила свой век. Сердце, как и ночью, стучало в горле, а не в грудной клетке. Я шла за широкой женской спиной и ощущала леденящий душу ужас, мне хотелось поскорее покинуть эту обитель, чтобы вернуться в улицу, где так славно и безопасно находиться. И все же не могу отрицать, что интереса не было. Был, иначе бы я унесла ноги отсюда, из этого темного, сырого места моментально!
Трюмо,
