покажись начальству.
– Сам-то когда приехал? – огрызнулся Аратов, раздражаясь шуткой товарища.
«Бездна остроумия, – подумал он. – Тяжко мне там будет без Андрея».
– Я! Мы все – на своём автобусе, от проходной. Шофёр спешил, ему ведь ещё назад пилить, а времени – полночь.
– Так мы летим или нет?
– Нет, конечно, – захохотал Ярош. – Рейс задерживается, так что брось чемодан в общую кучу, да пошли побродим, а ещё лучше – присмотрим пару кресел да соснём.
– Самолёт не прозеваем?
– Парни позовут.
Кресла, собранные в центре зала, все были заняты; та же картина открылась и на втором этаже, но Ярош брёл дальше и дальше, пока не остановился у дверей ресторана, на которые швейцар как раз вешал табличку «Перерыв».
– Вот уж как начнёт везти, так не остановится, – вздохнул Виктор. – Что делать, спустимся в буфет. Мы люди не гордые: нет хлеба – давай пироги.
И они встали в очередь к кофеварке.
– Для начала – по шампанскому? – предложил Ярош, оглядывая небогатый прилавок.
– Зачем?
Такой вопрос мог озадачить кого угодно: в подобной обстановке его не задавали.
– Ты даёшь! Как это зачем? Последняя возможность.
– Шампанское – на ходу? Не грех ли? А впрочем – возьмём.
– Вот это – по-нашему. А то я решил было, что с тобой каши не сваришь.
– Из тебя тоже кашевар… А кстати, я на тебя в обиде: что ж ты не поддержал мой самоотвод на собрании? – вдруг вспомнил Игорь.
– Честно говоря, думал, что ты сопротивляешься для приличия.
– Серьёзное дело, а они устроили балаган. Лишь бы кого-нибудь выбрать.
– Благодари своего Сан Димыча.
Речь шла о перевыборах комсомольского бюро, проходивших накануне отъезда. Аратов тогда подивился многочисленности собрания, представив, сколько же всего народу занято в отделе, если одна лишь молодёжь – и та с трудом уместилась в просторном зале; ему невдомёк было, что это и есть почти весь состав службы испытаний. Слушая выступления вполуха, Игорь оживился лишь при появлении на трибуне Гапонова. Тот, выходивший из организации по возрасту, произнёс нечто вроде прощальной речи и вдруг, посетовав, что на его памяти никто, кроме него самого, не представлял в бюро бригаду анализа, предложил выбрать Аратова. Считая, что знает Димыча, Игорь заподозрил здесь дурную шутку – и, возможно, был прав. Но если тот и вздумал просто лишний раз порезвиться, то всё же не достиг желаемого: Игорю стало и не обидно, и не весело, а – скучно, хотя чего-то в этом роде – не шутки, а выделения из массы – он, оказалось, ждал с самого начала. И в школе, и в институте его тоже избирали в такие же бюро – и он не считал, что, согласившись, марает своё имя, оттого что не воспринимал комсомол как политическую организацию: в доступном взгляду пространстве тот себя с этой стороны будто бы не проявлял, а коли так, то и Аратов не горевал по поводу своих избраний.
