врач, выходя из реанимационного блока. Две медсестры суетились рядом, стирая влажными полотенцами кровь с лица пожилого доктора. Вздохнув, он снял перчатки и с сочувствием вгляделся в лицо Хазенауэра:
«Мы пытались исправить ситуацию путем оперативного родоразрешения, однако, процесс был необратим. Я не представляю, что вы чувствуете, – тихо добавил он. – Поверьте, мы сделали все, что смогли. Ваши жена и ребенок вместе, там, – он ткнул пальцем в потолок, – наблюдают за нами с облаков».
Феликс молча повернулся и вышел из здания.
Холодный ночной ветер пронизывал до костей, но он ничего не чувствовал. Жизнь будто превратилась в одну линию – изоэлектрическую горизонтальную прямую на экране прибора для контроля сердечной активности рядом с больничной кушеткой его жены.
Сделка сменялась сделкой, товар становился деньгами, бизнес разрастался, появлялись новые знакомые, партнеры, задачи… Только все это не имело больше никакого смысла.
Навязчивое ощущение, что этот нерожденный ребенок стал причиной смерти любимой женщины, которая для Феликса значила больше, чем собственная жизнь, не покидало его ни на минуту.
Фармацевтический бизнес с бывшим партнером, химиком по образованию, который имел свою, как они ее называли, Лабораторию X по производству рицина в Марокко, стал его отдушиной, ведь в препараты для детей добавлялся высокоэффективный яд.
С тех злополучных пор Феликса Хазенауэра не стало, его заменил Лекарь – человек, знающий, что такое любовная одержимость и месть, но не ведающий жалости и милосердия.
При виде малышей на детской площадке или молодых мам с колясками он глушил ярость, застилающую глаза, накрывающую, словно гигантская волна, транквилизаторами вперемешку с ударными дозами коньяка.
«Как вам мой динозавр?» – мальчик лет пяти доверчиво смотрел на Лекаря, протягивая ему разноцветный карандашный рисунок.
Он равнодушно посмотрел на ребенка и отвернулся.
«Умножайте свои молитвы, пока вы помните Бога, чтобы, когда вы его забудете, он вспомнил о вас». Эту цитату он услышал в церкви лет двадцать назад.
Возможно, ему стоило вспомнить о Боге чуть раньше. Однако сейчас, когда пути назад не было, он желал только одного: чтобы Бог забрал его к себе, туда, где любовь всей его жизни еще жива.
Глава 5
«Доброе утро, мадам Бауэр», – мсье Ларош легонько приложился губами к ее руке. Его улыбка, так же, как и манеры, были неизменно безупречны.
Накануне вечером Анна прибыла наконец в Танжер, предварительно забронировав номер в одном из роскошных местных отелей. Однако бронь пришлось отменить: ее сегодняшний визави предпочитал принимать на своей вилле со множеством, один краше другого, уютных домиков для гостей. Идея была в том, чтобы каждый домик был в своем, индивидуальном стиле и цвете, как и города Марокко.
К примеру, был домик Casablanca
