ничего нет, в этой деревне! Что это за отпуск такой? – повторила Лючинда в двенадцатый раз.
– Мама, это не отпуск! Я еду работать!
– И обязательно уезжать так далеко? Хотя бы поезжай к кузине Матильде, она тебя устроит у себя, детишек повидаешь! Может, тогда и я приеду вас навестить…
Присцилла закатила глаза.
– И как же я буду работать, когда вокруг бегает двое детей четырех и шести лет?
Но ее мать не собиралась уступать:
– Ну и что, мир не рухнет, если ты немного побудешь среди людей! Нельзя же вечно отсиживаться в собственном выдуманном мире, и все! Вот твоя двоюродная прабабка была как ты и плохо кончила!
– Которая? Аугуста?
– Именно!
– А как плохо?
– Говорю же, плохо!
– Например, накачалась наркотиками в туалете на вокзале Местре в 1922 году?
– Присцилла! – с укором воскликнула Лючинда.
– Мама, Аугуста была швеей, и все дамы в Венеции обращались только к ней. Мне кажется, «плохо кончила» – вообще не про нее.
– У нее не было детей, понятно? Ни одного!
– О господи… – Присцилла сползла по спинке сиденья.
Лючинда и не думала сдаваться:
– Сойди с поезда и поезжай в Парму к кузине. Я сейчас ей позвоню, спрошу, можешь ли ты пожить у них недельку.
– Мама, нет.
– Я все равно позвоню!
– Ладно, звони. Меня не будет до августа. Как минимум. Поедешь к Матильде – поцелуй за меня детишек и передай, что я всех люблю и навещу их в сентябре.
– Присцилла, подумай о прабабке Аугусте!
– Мама, мы въезжаем в туннель! Пока, целую!
Она поспешно убрала телефон в сумку и повернулась к окну, разглядывая пейзаж. Взять ли один из детективов в мягком переплете, которые она набрала с собой, или немного вздремнуть? Силы у нее уже кончились.
Присцилла каждый раз удивлялась, как простой звонок от матери мог быть таким утомительным. Безупречная способность матери найти и надавить именно на ту точку, где внутри нее сплетались воображение и реальность, поражала. Эта женщина, несмотря на мировую славу дочери, никогда не считала ее занятие настоящей работой. В ее глазах Присцилла была просто домохозяйкой, которая нашла себе хобби, непонятно почему приносящее много денег. Вот только у домохозяйки по определению должен быть муж, а дочь этого была катастрофически лишена.
Присцилла в зависимости от обстоятельств находила позицию матери оскорбительной, удручающей или забавной. В тот день, когда поезд нес ее в Тильобьянко, настал черед отчаяния. У ее матери язык был подвешен хорошо. Ей это давалось легко. Эта женщина, целеустремленная и стойкая, не видела ничего опасного в реальности. Для Присциллы все было иначе. Реальная жизнь была коварной, стоило попробовать защититься, как та вцеплялась когтями, оставляя на руках глубокие царапины. Кроме того, реальности никогда не удавалось одержать верх над безграничным воображением Присциллы. Зато ее воображаемый
