два часа осталось до «Полночной жары»!
– Тем более! Вот и поспишь эти два часа…
– Но обещай разбудить. Хорошо?
– Ладно.
– Обещаешь?
– Я же сказала – да.
– Поклянись!
– Да не буду я клясться!.. Раз сказала, разбужу, значит, разбужу… Лучше б ты бы поклялся, что будешь в шортах ходить – сегодня опять обманул меня, в штанах ушел. Осенью приедешь весь белый – что люди скажут, а?
И потом еще:
– Учти, с нового учебного года не будет тебе «жар». Ни полночных, никаких. Так что уже сейчас настраивайся на режим. Давай, давай, в кровать! Я даже плетеную сумку со шкафа сняла, чтобы ты, как проснешься, головой не стукнулся.
Мне вдруг пришло в голову, что сегодня при погружении в сон, перед тем, как испытать «самотолчок», я увижу в забытьи Поляну чудес среди леса, – поляну, о которой в нашем поселке ходят самые разные легенды, – «там трава оттенков шалфея… а еще в одном месте совсем не видно близлежащей земли, ты словно перед пропастью и вот сейчас свалишься вниз… а на самом деле просто небольшое углубление да примятая трава… нарушения почвы – я читал о таких вещах… моя мама заканчивала факультет почвоведения МГУ, знаешь, сколько у нее учебников осталось?..» – так рассказывал Мишка.
Я бегу по поляне и спотыкаюсь как раз в тот момент, когда достигаю места, где исчезает земля…
Я ошибся – поляны во сне я не увидел.
Эпизод 3. У караульного помещения
Чтобы добраться из поселка «Весна-III» до ближайшего города пешком (или, как всегда здесь говорили, «своим ходом»), – надо было пройти от главных ворот налево, по той самой дороге, по которой Мишка и Макс шли этим утром к «верхотуре», миновать пруд, войти в лес, пересечь наискось всю лесополосу по тропинке протяженностью километра в полтора и выйти к караульному помещению; и дальше, вдоль высокого ограждения из бетонных плит, по широкой проездной дороге, сплошь усеянной битым стеклом, похожими на рваные раны трещинами и раздавленными репейными цветами – запыленный и взлохмаченный пурпур, навсегда утративший сочный оттенок; посмотришь на него, и сразу почему-то приходит в голову, что и у этого караульного помещения бывали лучшие времена; и не было еще этих толстых деревянных брусьев, тут и там подпирающих завалившиеся плиты ограждения, а на вышке, и ныне на метр возвышающейся над забором, сидел охранник; не было и такого густого крапивного запустения и, будто в контраст этому, облыселых дубов под дребезжащей линией электропередачи (на каждом дереве все же оставались кое-какие четко ограниченные островки зелени, самой разнообразной формы и величины, что, конечно, только подчеркивало ненормальность – еще года два, не останется и этих островков, листья выпадут, как волосы от облучения). «Это из-за вредных химических выбросов с местного завода пиротехники», – такое объяснение приводили чаще все же жители поселка, если проходили мимо, чем жители города – те просто давно перестали обращать на это внимание.
Вот под одним из таких
