устремленными на улицу»: сложной, почти не воспринимаемой сознательно сетью контроля и слежения, сотканной самим населением[25]. На улице, где жила Джекобс, это были владельцы магазинов, старушка, теплыми вечерами выходящая посидеть на крыльцо, завсегдатаи бара «Белая лошадь». Именно за счет этих «незначительных» встреч и контактов обычная улица может превратиться в самоорганизующееся общественное пространство. Но зачастую здесь не обойтись без художника вроде JR, который напомнил бы нам об этих возможностях, вновь сделал бы зримой эту невидимую систему, уравновешивающую повседневную жизнь города.
Так как же «работает» город? Саморегулируется, подобно улью или фавеле с помощью рыночных законов, или контролируется «глазами», устремленными на улицу? И то и другое – примеры сложности, функционирующей внутри сообщества, силы связей, способных упорядочить наши повседневные взаимоотношения. Но ощущение непрочности, того, что в любой момент все развалится на части, постоянно присутствует где-то рядом. Город – пространство свободы, где мы можем беспрепятственно стремиться к личному счастью, но это и место, где сосредоточено много разных людей, что грозит конфликтами и неравенством. Сегодня в мире найдется немало уголков, где трущобы, населенные совершенно нищими людьми, которые не могут позволить себе даже чистую воду, расположены в считаных метрах от дворцов богачей со сверкающими голубыми бассейнами. В результате история города часто превращается в историю напряженности между «верхами» и «низами», между имущими и обездоленными, между могущественными и слабыми. Это дает нам основание думать, что неравенство – неотъемлемое свойство города, что там всегда будут те, кто процветает, и те, кто оказался в отчаянном положении, что сила неизменно останется у того меньшинства, что управляет городом сверху.
На самом деле улей устроен не так, и Гудзон-стрит Джекобс тоже регулирует сама себя по-другому, и понимать сложность следует иначе. Несмотря на важную роль пчелиной матки, «монаршим» статусом ее наградили люди, а отнюдь не соплеменники. На самом деле улей – это абсолютно демократический механизм принятия решений. Вот как это объясняет Томас Д. Сили: «Матка-королева занимает центральное место в его функционировании… верно и то, что тысячи внимательных дочерей (рабочих пчел) в конечном итоге стараются обеспечить ее выживание и репродуктивные качества. Тем не менее королева в пчелиной колонии – не монархиня, принимающая решения… там вообще нет всезнающего проектировщика… деятельностью улья коллективно управляют сами рабочие пчелы»[26].
Каждая сложная система – муравейник, улей или город – строится изнутри: она рождается, а не изготовляется. Иными словами, сложный город создается снизу, а не сверху. Из-за того, что городские стены строились по приказу королей и что политическая власть воплощена в камне дворцов, соборов, банков и парламента, мы думаем, что именно оттуда и исходит власть. Но над этим стóит поразмыслить еще раз; не все так просто. Сила
