чтобы соблюсти приличия.
На помощь к Агу пришел Шопен:
– Франц, ты несправедлив к графине, ведь Мари старается, я это вижу. Начинать никогда не поздно, а для того, чтобы научиться музыке, ментору придется пережить много неприятных моментов, внимая явным ошибкам. На то он и учитель. К примеру, мои ученицы весьма мало играют на занятиях – они чаще смотрят, наблюдая за моей аппликатурой.
– Признайтесь, друг мой, они просто платят за небольшой, но личный концерт! – хохотнул Лист, Шопен покраснел.
– О, вы такой чудесный учитель… – обожающе глядя на Фредерика, проблеяла Соланж.
Я рыкнула:
– Полагаю, коли Фредерик столь прекрасный учитель, он дал тебе достаточно заданий. Так отчего же ты еще здесь? Беги к инструменту, быстрее разучивай свои бемоли!
Девочка сжала губы, обожгла меня черными угольками глаз и, сделав общий книксен, гордо удалилась. Похоже, семья мадам – тот зоопарк, где змеи, лисы и ягуары заперты в одной клетке, и все они желают обладать одним нежным и голосистым соловьем.
Я накидала на тарелку вкусностей вроде сыра и ветчины с хлебом, сев рядом с Мари по-турецки (иначе в кринолине не получилось), принялась жевать.
– Друзья мои! – вновь выступил Лист. – Вы вправе не верить, но я наблюдал нынче невероятную картину! Наша Жорж Санд, наш вечно двигающийся локомотив, сейчас лежала на травке и мечтательно смотрела в небо. Жорж, признавайтесь, вы обдумываете новый роман?
– О чем же он? – заинтересованно подал голос Мицкевич.
Что ж, мой выход. Вперед, Варвара!
– Я думала о любви, о разных ее прявлениях. Когда мы признаемся в любви, мы не всегда осознаем многогранность этого определения. Любовь бывает разной – восторженным поклонением может стать любовь слуги, последователя, фаната. Надежной опорой в жизни выступает братская любовь, заботой и слепым прощением любовь материнская. Нельзя также и забывать о плотской любви – столь необходимой и чувственной… Простите за банальность, но тема сия для всех нас небезразлична, не так ли?..
– Жорж, вы забыли упомянуть про любовь в браке, – Мицкевич подал мне чашку кофе и булочку с джемом.
– Дорогой Адам, по моему мнению, любовь и брак – не одно и то же, увы. Семья как явление уже давно изжила себя. Сейчас она сводится лишь к воспроизводству населения, давая детям печати и штампы об их официальной «неублюдочности». Бонусом к этому предлагается масса юридических прав и наследственность. Друзья мои, сколько семей вокруг вы знаете, которые счастливы без измен? Ноль! Таких нет! А ежели нет любви, то зачем обманывать себя, мучаясь рядом с нелюбимым? Истерзать души близких так легко, поверьте. Знаю по личному опыту… Живя рядом, будут страдать двое, видя мучения и склоки родителей, будут мучиться и их дети. Неужели нельзя спокойно разойтись, дав друг другу свободу: тогда счастье в мире умножится!
– Я был бы верным мужем, без сомнения, – пронзительно взглянул
