подскочила к двери – закрыто.
– Шопен, милый друг, пусти меня! – я застучалась, задергала ручку дывери.
В ответ рявкнул «дьявольский аккорд» и гений взвизгнул истерическим фальцетом:
– Gosh! Nie poddawaj praca! Pozostawiaċ mnie jedno! (Черт возьми! Не дают работать! Оставьте меня одного! [польск.]).
Музу спугнула. Ну, ты, Варвара, даешь.
В ящике стола хранились старые записки и письма, вся история переписки между Жорж и Шопеном. Я полистала, отложила в сторону: нужно будет поподробнее изучить, отдать таракашкам на сканирование…
Наш изнеженный, болезненный Шопен полюбил баронессу не сразу. Сначала он даже сомневался, что она вообще женщина. Но Санд буквально завоевала его, оказывая знаки внимания, как коварный соблазнитель юной неопытной девушке. Повсюду преследовала его, заваливала букетами, записочками, признаниями и громче всех аплодировала на музыкальных вечерах. Под таким грубым напором ее страсти Шопен просто сдался. На момент их знакомства его слава уже гремела по Европе – камерные концерты, светские рауты, кучи восторженных поклонниц были обычным делом для молодого гения. Но, тем не менее, он не зазвездился, так и остался легко ранимым и неловким с дамами. А когда рядом оказалась Жорж… Неинициативный и мягкий Фредерик потянулся к более сильной личности, стал зависеть от нее. С Жорж Санд они оставались вместе целых девять лет… На данном этапе них еще есть немного времени.
Я села дальше разгребать творения Санд.
Смотри-ка, а в этой папке наброски к «Консуэло»! Ведь эта книга выйдет еще через год, в сорок третьем. Я вчиталась, моментально забыв про испорченный настрой. Санд записывала обрывками целые фразы, яркие образы отлично прочитывались. К примеру, очень хорошо видно, кто является прототипом графа Рудольштадт: «Альберт был для нее гением севера, глубоким, могучим, иногда величественным, но всегда печальным, как ветер ледяных ночей, как приглушенный голос зимних потоков. У него была душа мечтательная, пытливая, вопрошающая, все превращающая в символы – и бурные грозовые ночи, и путь метеоров, и дикую гармонию лесов, и стертые надписи древних могил». Это она с Шопена списывает, слишком уж мрачный гений похож на этого героя (из-за соседней двери раздалось нечто рокочущее, подтверждающее слова Жорж).
А вот другая запись, про какого-нибудь другого одаренного любовника, очень возможно, про поэта Мюссе: «Андзолето был олицетворением юга, распаленной и оплодотворенной горячим солнцем и ярким светом плотью, вся поэзия которой заключалась в интенсивности произрастания, а гордость – в силе организма. В нем говорила жизнь чувства, жажда наслаждений, беспечность и бесшабашность артистической натуры, своего рода неведение или равнодушие к понятию о добре и зле».
Санд разбежалась с Альфредом Мюссе пять лет назад, они оба тяжело переживали разрыв. Поэт даже написал в тридцать седьмом году «Исповедь сына века», в которой Бригитта была списана с Жорж.
Санд,
