И гореть мне в аду, если мы не успеем помешать этим негодяям!
С такими словами шериф Ноттингема сэр Эдвин Веллендер развернул коня и помчался впереди своей дружины по направлению к облаку пыли, окутавшему дорогу.
Дружина сэра Эдвина состояла в этот раз из двадцати воинов в боевом облачении. На всех были кольчуги добротной лондонской работы, длинные, до колен, гамбезоны и островерхие шлемы, признанные самыми удобными со времен норманнского завоевания. Такой же защищал и голову самого шерифа, с той лишь разницей, что на нем имелся еще выступ, прикрывающий часть лба и нос. Однако вместо суконного стеганого колпака с отверстием для лица под шлемом сэра Эдвина была настоящая бармица, а его ноги прикрывали кольчужные чулки. Щит у него был такой же, как у дружинников, небольшой, продолговатый, суженный книзу. Впрочем, щиты, как и арбалеты, висели у всех, прицепленные к седлам, в них пока не было надобности. Во время бешеной скачки ни закрываться щитом, заслоняя себе дорогу, ни тем более стрелять, на ходу заряжая арбалет, было бы совершенно бессмысленно.
Скакать им пришлось по достаточно крутому склону, да еще между зарослями кустарника, минуя многочисленные кочки и стараясь не натыкаться на кротовые норы, которых здесь тоже было великое множество. Однако шериф стремился к своей цели, будто не замечая этих препятствий, и ему, как всякому смельчаку, везло: все сорок всадников миновали опасный спуск без помехи.
А там, куда они так спешили, их помощь была действительно очень нужна: группа всадников в воинских доспехах уже понесла большие потери – шестеро воинов валялись в пыли, убитые или тяжело раненные, а оставшиеся семеро отчаянно отбивались от двадцати с лишним нападавших. Нападавшие были одеты по-разному, но в основном на них красовались охотничьи кожаные рубахи, грубые суконные либо овечьи плащи и самые разнообразные шапки – от простых чепцов и колпаков, какие носят земледельцы, до добротных железных шлемов. Все это обличало в них разбойников, и не просто разбойников, но тех самых неуловимых лесных грабителей, за которыми ноттингемский шериф упорно и безуспешно охотился вот уже шестой год. Многие в Ноттингеме посмеивались, говоря, что, будь на то воля сэра Эдвина, он выжег бы огромный Шервудский лес дотла, лишь бы избавиться от проклятия здешних мест, отчаянной банды Робина Гуда.
На самом деле такое решение вопроса никогда не приходило в голову шерифу, даже если бы он и мог надеяться получить на это разрешение. Лес был одним из немногих владений города, его щедрые дары не раз и не два спасали Ноттингем в голодные годы, когда не хватало урожая на окрестных полях, и тогда горожан кормили охота, сбор меда и ловля рыбы, а неиссякаемые запасы хвороста поддерживали тепло в их домах.
Но Робин Гуд с его лихими разбойниками был настоящим проклятием леса. Почти все путники, будь то купцы, везущие шерсть из Йоркшира[15], либо торговцы из Лондона, Дувра, Бостона, направлявшиеся на север, чтобы предложить там всяческие ремесленные изделия, монахи, собирающие милостыню для своих монастырей, – все они, как правило, должны были проехать по одной из дорог, пересекающих этот лес. В противном случае
Йоркшир и Линкольншир были основными районами средневековой Англии, где разводили овец. Однако производство сукна там не было развито, и шерсть продавали на юг Англии, а главным образом во Фландрию, где производилось высококачественное сукно, которое, в свою очередь, везли для продажи на север Англии и в другие государства Европы.
