нож уже дрожал в руке разбойника, но тот все еще пытался изображать наглость. – И не постараешься вызнать у нас, где Робин?
– Где ваш Робин, я на этот раз знаю и так, – последовал ответ. – А если он оттуда удерет, то и вы не будете знать, куда он направится. Так что никакой ценности вы четверо для меня не представляете. Разве что за Малыша Джона стоило бы потребовать с Гуда выкуп, друг ведь, как я понимаю. Но, думаю, Робин не сменяет свою голову на твою, Малыш. Он ведь отважен только напоказ. Впрочем, на сей раз правильно сделает: тебя-то я все равно не отпущу. Эй, взять их!
Сэр Эдвин был уверен, что разбойник с ножом не исполнит своей угрозы, и не ошибся. В таких случаях уступать нельзя, не то погубишь того, кого хочешь спасти. Нож упал на землю. Подскакавшие воины быстро скрутили разбойника и двоих его товарищей. Однако с Малышом Джоном пришлось повозиться. Четверо воинов, спешившись, с трудом сумели заломить ему руки за спину, и только-только собирались захлестнуть их петлей, как великан разом вскинул обе руки, и крепкие парни из дружины сэра Эдвина взлетели в воздух, точно пара котят. Двое других хотели было вцепиться в разбойника, однако тот расшвырял их точно таким же образом, а затем с разбега вскочил в опустевшее конское седло, выбрав из четырех самого рослого жеребца. Раздался пронзительный свист, конь рванул с места и врезался в заросли, из которых недавно появились преследуемая девушка и молодцы Робина Гуда. Несколько пущенных вслед беглецу стрел, очевидно, не достигли цели, Малыш вскоре скрылся из вида, а команды преследовать его воины не получили: шериф отлично знал, как умеет стрелять этот с виду грузный детина.
– Ловко, ничего не скажешь!
Эти слова произнес его преосвященство епископ Уорвикширский, уже давно подъехавший к сэру Эдвину и не без усмешки наблюдавший за происходящим.
– Чего-то подобного я ожидал, – с плохо скрытой досадой ответил шериф. – Эй, кто-нибудь посмотрит, что с девушкой, или мне самому слезать с седла?
– Девушка цела, просто в обмороке, – сообщил молодой оруженосец Веллендера, опускаясь на колени возле упавшей, переворачивая и приподнимая ее. – Судя по тому, как у нее разбиты и изранены ноги, она убегала от этих нечестивцев с полчаса, не меньше, вот и не выдержала. Дайте-ка мне кто-нибудь флягу.
Юноше протянули сразу пять или шесть фляг. Всем захотелось помочь беглянке, сразу вызвавшей у воинов самую горячую жалость. И в самом деле, девушка, хотя и одетая в лохмотья, к тому же истерзанная ветвями и колючками кустов, хотя и с измазанным землей личиком, все равно оказалась очень хороша. Совсем юная, по сути дела, еще подросток, невысокая, хрупкая, с длинными-предлинными темно-каштановыми волосами, наверное, заплетенными с утра в косы, но теперь рассыпавшимися по земле, с нежной, будто у знатной дамы, кожей(за исключением ладоней, но крестьянская работа не может оставить руки нежными), с тонкой талией, перехваченной двадцать раз залатанным корсажем, с ресницами, опустившимися чуть не до середины залитых слезами щек, она была невероятно трогательна.
– Не
