статуса и денег, и она – рабочая лошадка в суровой армии инопланетян.
– Люблю тебя! Люблю!
Я покрывал её лицо поцелуями и не жалился на нежность, не скряжничал в чувствах. Я любил! Моя любовь была неистовой и неугасимой. Вечной и постоянной! Как фундаментальные постоянные мира! Любовь не зависела от пространства и времени, будь мы на Земле или в галактике NGC.
– Я люблю тебя, Марго!
Она кружилась в воздухе и хохотала, и перепевала стихи Брюсова:
– … так, заброшены на землю, к небу всходим мы, любя…. Я люблю тебя и небо, только небо и тебя[3].
Когда настало время расставаться, мы восприняли это как неотвратимое обстоятельство. Думали, что расстаёмся ненадолго. Скоро встретимся. Всегда найдётся причина, чтобы встретиться двум влюблённым.
Марго надела свой голубой костюмчик, влетела в синие туфельки и заторопилась на самолёт.
– Улетаю, милый. Не спрашивай куда. Когда встретимся, не знаю. Жди. Я сама тебя найду.
Забытый щенок покинул коробку, оставленную без присмотра, сделал несколько луж и теперь спал, уткнувшись мордочкой в мои кроссовки. Марго взяла его на руки, поцеловала в лохматую мордочку и посадила к себе в сумку.
– Ты помнишь? Его зовут Михой. В честь тебя.
Я не нашёл слов.
Марго забеспокоилась:
– Ты не рад? Скажи: ты не рад, что в твою честь я назвала собаку?
– Я рад.
Марго широко улыбнулась.
– Значит, гордишься!
Я не знал, что сказать. Горжусь ли я, что в мою честь назвали кобеля? Наверное, горжусь. Хотя нет. Не горжусь. Что за глупость!
Марго помрачнела.
– Ты недоволен. Я это вижу.
Она немного подумала, схватила телефон и стала его осматривать, лихорадочно перелистывая страницы.
– Ты рылся в моём телефоне?
– Нет. Не рылся. Только взглянул на модель.
Марго забеспокоилась ещё больше. Она закрутилась на месте, не понимая, откуда пришла тревога. Ах, милая, милая Марго! Она была совершенно беспомощна перед простой человеческой хитростью. Сверлила меня взглядом, пыталась прочесть мысли, но я держал голову в пустоте и задавал вопросы, чтобы сбить её с толку.
– Зачем вы прилетели на Землю?
Марго поиграла полукружьями бровей.
– Как зачем? Это же очевидно. Мы – Санитары Вселенной. Мы санируем Землю.
От комментариев я воздержался, хотя понимал, что они аннексионисты. Внедряли в людей своё сознание и действовали по своим планам.
Каждая инопланетная особь была запрограммирована на экологию, честность и преданность своему делу. Такие чистые и экологичные, они не понимали мошенничества, приёмов ФСБ и принципов суперменов. Не разбирались в социальном и душевном. Были высокоинформированными простаками, очень вредными своей простой.
Я тоже был простаком, но только
В. Брюсов. Стихи. “Я люблю тебя и небо…”, 1897.
