и всецело отдавалась безудержному эротическому разгулу.
Доведённый до полного исступления, я извергся. Это было полновесно, с длительными мурашками в области бёдер и ягодиц. Откинувшись на спину, я заметил Макса. Он прожигал меня недобрым взглядом.
«Прости, дружище», – хотел я сказать и не сказал. Потому что в любви друзей не бывает. В борьбе за самку побеждает сильнейший!
Я зажмурился и, хватая воздух ртом, отвернулся. Отдышавшись, открыл глаза. Макса уже не было. Он вернулся позже, успокоенный и освежённый. Раздвинул шторы и впустил в комнату свет. Мы отвели глаза и застеснялись, словно ДЕНЬ не должен был знать, что делала НОЧЬ.
Марго попросила приготовить завтрак. Макс помрачнел и скуксился. Понял, наверное, что от него хотят избавиться. Вышел на кухню и занялся приготовлением кофе. Марго не стала медлить, опрокинула меня и оседлала сверху, как верного боевого коня.
Какой же страстной наездницей она оказалась!
Удерживая её за бёдра, я наблюдал, как она взмывала и оседала, и спазматически постанывала, откидывая голову назад. Её движения становились всё быстрее и быстрее, пока, наконец, она не вскрикнула и не упала мне на грудь. В тот же момент я извергся.
Потом долго не мог отдышаться. А Марго… ах, Марго! Она как ни в чём не бывало, летала по комнате, совершая аксели и пируэты.
Влюблённый и ошарашенный, я смотрел и верил, и соглашался с тем, что нарушался Закон всемирного тяготения, когда девушка взлетала и прилипала к потолку, а потом зависала в воздухе и восторгалась всем, что видела вокруг: утренним садом за окном, цветущей геранью на подоконнике, солнечным зайчиком на стене и мною, лежащим на кровати, счастливым и обалделым, наивным и доверчивым, как старый цирковой слон.
Она обожала всё и всех. Но больше всех она обожала саму себя.
– Ах! Какое красивое у меня тело!
Я одобрительно хмыкнул: ну да, красивое!
– И как хорошо устроено!
Я опять хмыкнул: ну да, хорошо. А что тут такого? Все так устроены.
Марго долбила прописные истины:
– Тело дарит много приятностей: секс, сон, приём пищи. А как приятно принять душ!
Зевнув и потянувшись, я веско добавил:
– И дефекация приятна.
Марго согласилась.
– И дефекация!
– А лёгкие роды? Музыка. Рок, попса и классика?
– Ну-у-у…
С музыкальностью у Марго было туговато. Хотя она была очень чувственная.
– Любовь – это приятное чувство, – сказала она и выразительно посмотрела на меня. Я недовольно поморщился.
– Любовь – это химия, производная мозга. В чистом виде к телу не относится.
Марго не согласилась.
– Всё завязано на мозг. Музыкальность и дефекация. И, конечно же, любовь.
Прильнув к моему плечу, она потерлась
