взгляды любопытства, будто бы среди них затесалась некая диковина, достойная отдельного рассмотрения. Во всяком случае, Гена часто описывал их приключения, переживания и встречи, в ракурсе какой-нибудь шляпы, предоставив мне изображать самого Гену, скажем, в коричневой курточке и потертых джинсах.
И вот в этом автобусе на переднем сидении сидел без дела человек в армейском бушлате без погон.
«Майор», – предположил Гена.
Ему вспомнилась армейская жизнь, служба и комбат – майор Дубовой.
На лице у человека сидела маска из бледной кожи и седой щетины. Он коротко уколол подозрительным взглядом цыремпиловский плащ.
– Ты что, жид? – криво усмехнулся майор, затем отвернулся и с тоской осмотрел в окно полуголые акации.
Собирая тучи на сердце, он задышал тяжело и часто. Жилки на висках вспухли, лицо налилось, и вот уже околесица слов пошла у него из горла с каким-то мясорубочным треском, прокатываясь мимо Гены прямо на Цыремпилова.
Это был стандартный набор обвинений ущемлённого жизнью человека, внезапно нашедшего объект для ненависти.
Гена заметил, как бурятские щелочки почерневших глаз расширились от гнева и направили спиралевидную волну прямо в межбровье шумящего вояки.
Внезапно речь потеряла связность, застряла, послышался шелест пересохшего в полости рта языка.
Автобус остановился. Пыхнули двери, но желающих выйти не нашлось.
Наступила глухая тишина.
Майор заснул, склонив голову на оконное стекло.
Гена потянул Цыремпилова за рукав.
Они вышли и какое-то время молча двигались в ошеломлении от случившегося.
– Это я напрасно, – Цыремпилов остановился и посмотрел вслед автобусу.
– Почему напрасно? – спросил Гена.
– Потому что у него внутри что-то порвалось. Я убил человека!
– Нет, он был пьян и просто уснул.
– Убивал только мух да комаров. Людей не доводилось.
– Если не пьяный, то сумасшедший. Нормальные так не орут. Не переживай, не убил, только усыпил, я видел, как дышит.
– Нет, нужно было помочь! Гнев – плохое дело, неправильное!
– Хм, почему же он назвал тебя жидом? Я ведь больше похож, у меня такой нос.
– Послушай, есть один секрет. Мужик не напрасно приметил. У меня отец еврей!
– Ха-ха! Да посмотри на себя! Настоящий монгол! Только шляпа, вот и плащ черный! А так нет!
– Он до утра не доживёт. Грех на душу взял. Прости, Господи!
– Брось, не выдумывай! – успокаивал Гена.
– Я, может быть, и выдумываю, но спать буду плохо. Если говорю, не доживёт, значит, не доживет.
Абиян посмотрел на дорогу, выискивая такси.
– У всех внутри чужой проживает. У меня тоже. Вояка не в себе был. Чужой на него и вызверился! Номер автобуса не запомнил?
