Гена медленно, минуя рифы скепсиса, получал новый опыт.
– Хватит на сегодня вина, завтра работать, – сказал Цыремпилов, заталкивая канистру в буфет.
Гена ополоснул стаканы и спросил:
– Почему Цыремпилов? Если отчим армянин, а отец еврей, то должно быть так: Абиян-Гольдман или, может быть, Абиян-Эткинд.
– Об отце своём ничего не знаю, кроме того, что наградил маму мной и смылся. Когда мальчишкой был, услышал пару фраз от взрослых о своем происхождении. Но бабка моя бурятка – точно! Когда мама вышла замуж, мы переехали из Улан-Удэ в Спитак. Бабка Цырмпилова не хотела этого. Сказала, нельзя шамана от родной земли отрывать. Очень сердилась. К ней тогда люди шли потоком, а я сидел и смотрел, как лечит. Маленький был, ничего не понимал. После отъезда мы уже не виделись. Меня армянская бабушка под своё крыло взяла. После того, как семья из Спитака в Симферополь подалась, у матери еще двое детей выскочили, – братья, так сказать. Не монголоиды, как я, а вполне себе нормальные армяне. Вот они-то в любимчиках у отчима и ходили. В Симферополе мать возьми да помри, так что я в том доме чужаком рос и уличным пацаном. Если бы не бабушка и книги, то совсем бы отбился от рук. Я имею в виду армянскую бабушку, ведь с шаманкой мы больше не виделись, как я говорил.
– Почему нет?
– Духи взяли.
– Умерла что ли?
– Шаман не умирает, а уходит к предкам. Отправилась в тайгу, назад не пришла. Так понятней?
Появление внука бурятской шаманки отвлекло Гену от семейных проблем, а взгляд на мир, который ему создали в школе, армии и вузе постепенно становился размытым из-за проявлений мистического характера. Картинка всеобщего устройства виделась ему в плоскости мелких человеческих переживаний, которые сопровождались гороскопами, снами и сонниками, ведь опыт пока ещё не дарил взгляда сверху, а течение жизни воспринималось при помощи глаз рыбы, закатанной в банку шпрот.
«Шаман» и «Геночка» принимали в помещении похожем на сельский клуб. Здесь когда-то собирались пятидесятники, но их попросили удалиться куда-нибудь подальше, чтобы секта не влияла на правоверных. Место, однако, уже было раскачано молитвами и притягивало оккультные вихри. Этим воспользовался знаменитый маг, у которого, по утверждениям имелся сан православного священнослужителя. Это не мешало ему, однако, время от времени вступать в контакт с инопланетной цивилизацией, дискутировать о потоках ци, о карме и нести в народ нечто, именуемое «ересью на базе учения индийских йогов» и «китайщиной».
Среди белых стен с горшочками, от которых растекались во все стороны зелёные нити традесканций, для Гены наступил момент, когда очередной поворот жизни влечет к невидимой черте, после пересечения которой взгляд на природу становится иным.
Доверчивость людей, подставляющих свои позвонки под удары, шлепки и растяжки, порождала резкие и болезненные уколы Гениной совести. Его увлечение шиацу до сей поры не выходило
