молчаливый диалог прерывает Богдан, который сбегает по ступеням одним из первых.
– Девчонки! Меня ждете?
– Тебя, дурачина, – я фыркаю и обнимаю его, – с ничьей, чемпион!
– Кажется, ты себе противоречишь, – бормочет Бо.
Абрикосова же складывает руки на груди и насмешливо выдает:
– Не самый лучший день, а?
– У тебя? – безмятежно интересуется Богдан, отстраняясь.
Я чувствую, что сейчас они снова начнут ругаться, поэтому поспешно прерываю:
– Бо! А как там… ну, Громов?
Брат вздыхает и неодобрительно смотрит на меня. Но, как обычно, быстро сдается:
– Пока ничего не знаем. Но его увезли в больницу – на рентген, кажется.
Задерживаю дыхание и улыбаюсь двум парням из команды, которые проходят мимо. Дожидаюсь, когда они отойдут на приличное расстояние, и снова спрашиваю:
– Как думаешь, там серьезно?
Богдан пожимает плечами:
– Энж, я понятия не имею. Нужно просто подождать. Если что-то узнаю, то сразу тебе расскажу, ладно?
Я киваю:
– Хорошо.
– Пойдешь с нами? С парнями хотим посидеть.
– А меня не приглашаете? – хмыкает Арина.
– Абрикосова, я же знаю, что ты везде без мыла влезешь.
Толкаю брата под ребра и выпаливаю:
– Можете, блин, хоть минуту не ругаться?
Арина молча отворачивается, а Богдан закатывает глаза. Бесит, что иногда они не в силах остановиться и вот так цепляются друг к другу.
– Ладно, Гель, поехали? – подруга тянет меня за локоть.
И я только успеваю послать брату взгляд, который, убеждена, он расценивает верно. Не может не понять. Он кивает мне, и я позволяю Арине увлечь меня к остановке.
Телефон в кармане вибрирует, и я вся замерзаю, глядя на имя отправителя.
Громов Иван:
Хреново, Гелик. Плакала моя футбольная карьера.
Субботина Ангелина:
Почему?? Что-то серьезное?
Громов Иван:
Не настолько плохо, чтобы я умер, но достаточно, чтобы облажаться перед скаутом.
Сжимаю телефон в побелевших пальцах. Я определенно расплакалась бы от обиды за Ваню, если бы не осознание того, что он вдруг, под влиянием момента, рассказал мне что-то важное.
Зажмуриваюсь и касаюсь телефоном своего носа. Ванечка, хотела бы я быть сейчас с тобой.
– Геля? – обеспокоенно говорит подруга.
Я вскидываю на нее взгляд, подернутый слезами:
– Все хорошо, Арин, – и улыбаюсь, повторяя уже намного увереннее, – все хорошо.
Абрикосова порывисто обнимает меня, а я утыкаюсь носом в ее пышные кудрявые волосы. Но думаю только о том, что он мне ответил. Он ответил!
Я жмурюсь и содрогаюсь от неуместного смеха. Ты влюбишься, Громов.
