погреб исключительно для тогдашнего бренда «южнобережных вин светлейшего князя Воронцова», качество которых высоко оценил император Николай I и все население. Сам хозяин – Порфирий Никандрович – пить спиртное не любил, в отличие от зятя – отпрыска обедневшего дворянского рода.
Старик согласился на брак дочери с непутевым Жоржем с болью в сердце и скрипя зубами. Уж как просила барышня благословение отца, как просила! Влюбилась дуреха в красивую упаковку. Думала, что заполнит своей любовью пустую тару, зовущуюся человеком, и придаст смысл жизни наследнику звонкой фамилии. Из-за фамилии и титула графини он пошел на поводу у дочки. Мещанское происхождение прикрыла гербовая этикетка, но отрада души его не была счастлива в браке. Он это видел (сразу после свадьбы молодые переехали к нему) и очень печалился. Дитя единственное, обожаемое, сам растил ее после смерти супруги. Вот у них с женой была любовь так любовь! Сердце ни разу не поманило жениться во второй раз.
Дарий расчувствовался; кажется, даже слеза набухла в глазу. С чего бы чужим воспоминаниям будоражить его? Аура дома так действует?
Впечатлительный итальянец тряхнул головой, отгоняя видения прошлого, вытащил из кармана «кенгурятника» небольшую перевязанную бантом коробочку с фотографией Алексея в сердечке и спрятал ее в сейфе.
– Лежи смирненько, жди отгрузку. В аду покоя нет, там уже не расслабишься… душа моя.
Черт счастливо улыбался, закрывая сейф и задвигая на него картину.
– Жаль, что девицу за собой не прихватил. Было бы две души для отправки. Раньше я одним контрактом несколько душ имел.
Адское отродье вздохнул, протер автопортрет рукавом, куда достала рука. Поднял голову и пожаловался своему изображению:
– Я, ведь, парня предупреждал. Чтоб осторожней был с колечком. Почему никогда мне не верят? Прямо обидно за себя. Я единственный из чертей, кто честен с клиентом!
Махнул рукой в досаде, подошел к другой картине висевшей рядом на стене и тоже потер рукавом по холсту.
– Царица проклятий, не ослабевает твоя черная сила!
Он поклонился портрету молодой графини-купчихи. Долго всматривался в изображение, словно впервые увидел ее.
– Откуда столько злобы в таком красивом теле? Дурак был твой муж, – поцокал языком. Отошел на шаг назад, присмотрелся к полотнам.
– Однако хорошо смотримся, – удивился и сдвинул нижние углы рам друг к другу вырезом V.
– Налюбоваться собой не можешь?
Дарий, застигнутый врасплох, испуганно присел, оглянулся и огрызнулся:
– Фу, напугала, фурия! Хоть бы копытами стучала, когда ходишь.
Затем он прошел к прилавку, достал из кармана кольцо, уложил его в пустой футляр в витрине. Дьявольский предмет вернулся на прежнее место.
– Фи, чего мне с тобой манерничать? –
