Мирче Деалиде! – улыбнулся Шалва Шахмад – Он тронутый, domnule! У него сын хотел продать почку, чтобы выручить немного денег, как все эти деревенские сâmpia… Попал к немецким трансплантологам, а они ребята хозяйственные… Раз уж потратились на наркоз при операции – заодно вместе с почкой и всё остальное из дурня выпотрошили…
Шалва Шахмад хохотал так, будто рассказал смешной анекдот. Отхохотавшись, закончил сухо:
– С тех пор старый Мирче совсем стал nebun, и постоянно пролезает в ваш заповедник, domnule, потому что все тропинки тут знает, лучше чем свои пять пальцев. Он браконьерит, но мы его раньше отпускали, Влад Георгиевич, потому что он nebun…
– Думаешь, чокнутые полезнее, чем здоровые?! – зло оскалился Дракула. – К чему чокнутым такие привилегии, а, Шалва?!
Страшный татаро-грузин не нашёлся, что ответить господину.
– Я думаю, что безумие – не повод продлять жизнь! – изрёк Влад с таким видом, будто порождает афоризм под запись биографам. – А совсем наоборот…
И привычным жестом щёлкнул карабином привязей, спуская альпийских волков, служивших ему вместо охотничьих собак.
Яна смотрела на всю эту сцену, больше напоминавшую театральную постановку в дурдоме, нежели жизнь. И не верила своим глазам. Что вообще происходит? О чём они говорят?! Ведь альпийские волки сейчас растерзают затрапезного жалкого старика-браконьера…
– Ждите меня здесь! – приказал Цепеш своим прихлебателям – Я сам загоню эту свинью!
И все охотники засмеялись. И только Яна, не распространяя приказ на себя, поскакала вослед волчьей своре и Дракуле надеясь как-то, сама не зная как, предотвратить безобразную и омерзительную расправу…
Как ни странно, Влад одобрил её, видя рядом и сбоку на взмыленном жеребце. Старик Мирче убегал от волков, и в итоге забрался на невысокую, но почти отвесную скалу посреди лесной опушки. Там тявкающие гончими пастями четырёхногие преследователи не могли его достать, и толклись внизу, надеясь, что он, быть может, сам к ним свалится…
Влад и сам скалился волчьим ощером, даром, что двуногий. Спешиваясь, легко, даже как будто помолодев, спрыгивая с седла – упивался ситуацией.
Яна – тоже слезая со своего коня – одновременно думала, как это всё ужасно, и как это невозможно, немыслимо, и, конечно же, это сон, просто кошмарный сон… Ибо такого не может быть – но вот оно, есть. А его не может… А оно… Вот…
Влад, посверкивая наркотическим отливом в сумасшедше-бликующих глазах с расширенными зрачками садиста, снял с плеча своё охотничье ружьё, и, делая вид, что шутит – прицелился в старика, нелепо и неустойчиво балансировавшего на скальном карнизе.
– Влад, умоляю… – шептала, думая, что кричит, Яна Ишимцева, удерживая под узду нетвёрдо танцующего, длинноногого скакуна. – Не надо… Он же старик… Он – живой человек… Не надо… Опусти стволы…
Но эти бабьи причеты только сильнее возбуждали выродка.
