разу.
– Это было в сорок четвертом…
Сзади кто-то просигналил. Я прижалась к обочине, пропуская торопыгу.
Старушки-соседки давно не стало, комнату ее купила молодая семья, не знавшая ни меня, ни Лизу. Быть может, у нее вышло бы быстрее вытолкнуть меня из того пузыря, в котором я спокойно и комфортно прожила последние недели. Меня все еще донимали репортеры, телефон звонил с утра до вечера, я перестала брать трубку. Когда Лиза уезжала на съемки я экономила практически на всем, лишь бы не пришлось лишний раз выходить в соседний супермаркет. Когда она возвращалась, обычно – к концу недели, мы смотрели до утра старые фильмы ужасов, потом дневные шоу, и так проходили все выходные. В какой-то момент терпение подруги лопнуло. Вернувшись в очередной раз поздно ночью и застав меня за просмотром «ящика», она отвела меня на кухню и поставила чайник. Пока я вертелась, ища, что поесть, она говорила. Под конец ее длинного монолога, меня немного накрыло обидой и непониманием.
– Сначала ты предлагаешь мне отсидеться у тебя, а теперь что? Гонишь?
Присев за стол я отпила чай, хотя мне его совсем не хотелось.
– И не гоню вовсе. Отсиделась ты достаточно, пора отлучать тебя от телевизора. Ты потолстела.
Я поперхнулась.
– Вранье, – просипела я, откашливаясь.
– Нет, и ты знаешь, что я права. На днях Костик к тебе заехать собирается. Давно вы созванивались?
– Телегин? С самой выписки не говорила с ним, что-то случилось?
– Скоро съемки.
– Еще два с лишним месяца, – вытаращилась я на подругу.
– Он боится.
– Мы с ним уже все обсудили. Съемки я не брошу, передай ему, пусть расслабит то, на чем сидит.
– Сама ему и скажешь. Заодно поведай о том, что у тебя нет депрессии. Вдруг он поверит.
– Нет у меня депрессии.
– Ты просиживаешь дни у телевизора, много ешь. Чужая жизнь тебя волнует больше, чем твоя собственная. Сколько ты еще будешь торчать в четырех стенах?
– До съемок. Скоро все наладится, я знаю. И все покажется ерундой.
– И это не депрессия? – переспросила подруга.
– Плохой день, такое случается с каждым. Но я не хочу до конца дней своих винить себя и прятаться ото всех, если ты об этом.
– И не надо. Тебе стоит отвлечься. И я уже придумала как.
Я приподняла брови и ждала продолжения. Лиза могла предложить слетать куда-нибудь на море или какую-то крошечную роль в том фильме, где она снималась, но оно не шло ни в какое сравнение с тем, что предложила Лиза в итоге.
– Я никогда не рассказывала тебе о своей семье, – начала она издалека.
– Я знала твою мать, – напомнила я ей. – Ты говорила, что она ушла от твоего отца, когда ты еще маленькой была. Причины, правда, ни ты, ни она никогда не говорили.
– Еще у меня были бабка и дед, они жили далеко отсюда.
Лиза
