неподалеку от яворского вокзала, Скибан уехал. Ни фары, ни задний свет он не включал до тех пор, пока не повернул за угол. «Молодец. Знает свое дело», – подумал Кларк, старательно разглаживая на груди и плечах поношенную шинель.
Улица, густо обсаженная декоративными японскими вишнями, вывела Кларка к железным ступенькам крутой лестницы. Впервые в своей жизни видел Кларк эту лестницу, но он уверенно, будто делал это в тысячу первый раз, поднялся наверх и очутился на высоком пешеходном мосту, перекинутом через многочисленные железнодорожные пути.
Шагал он, беспечно раскуривая толстую самокрутку, гремя подковами по дощатому настилу. Звенели ордена и медали. Свежий затисский ветерок трепал полы шинели. Пылевидный дождь кропил пряди волос, выбившиеся из-под фуражки.
Кларк прошел мост, спустился по лестнице, и как раз в это время мимо него промчался длинный состав пассажирских вагонов московского поезда. Кларк глянул на часы: аккуратно! Все, решительно все выходит так, как планировал!
Демобилизованный старшина незаметно возник из привокзальной темноты и легко затерялся на шумном многолюдном перроне среди солдат-отпускников, следующих в свои части, расквартированные за границей. Вместе с ними он вошел в ярко освещенный вокзал. Оглядываясь вокруг, проговорил:
– Вот и край советской земли. Еще час, два – и опять чужая сторона. Эх, доля ты, доля солдатская…
Как и рассчитывал Кларк, его слова задели душевные струны идущих рядом с ним молодых людей. Один из них, круглолицый, краснощекий, тоже старшина, с артиллерийской эмблемой на погонах, сказал:
– Молчи, друг, не расстраивай…
– Понимаю, – Кларк подмигнул. – От молодой жены уехал?
– Как в воду смотрел. А ты почему без погон? – спросил старшина, когда они расположились на скамьях зала ожидания.
– Относил я свои погоны честь по чести, хватит. Теперь я – демобилизованный. Завидуешь, а?
Артиллерист вздохнул.
– Мне бы еще хоть недельку побыть в отпуске.
– И месяца бы тебе, браток, не хватило. Счастливые дней не считают. Как она, твоя молодая сударыня, величается?
– Клавой до сих пор звали, – застенчиво улыбнулся артиллерист.
– А тебя?
– Грицьком. Григорий Воловик.
– Гриша, значит. А меня – Иваном. Иван Белограй. – Кларк достал кисет с махоркой. – Кури, Григорий батькович, – верное средство от тоски.
Артиллерист сделал самокрутку и, глубоко затянувшись, сквозь дым дружелюбно посмотрел на собеседника.
– И давно ты демобилизовался?
– Недавно. В этом месяце.
– А где служил?
– Та-ам, – Кларк кивнул на запад. – В оккупационных войсках.
– И куда же теперь?
Кларк смущенно опустил голову, надвинул на глаза фуражку.
– Путь мой прямой, а вот не знаю, что выйдет, – ответил он уклончиво. – В общем, слепой сказал: побачимо.
– А все ж таки куда устремился? – любопытствовал
