Аиши.
Девушка укоризненно смотрела на брата, но, заметив внимание к себе русского офицера, вновь вспыхнула яркой улыбкой, и опять глаз не отвела, но ничего и не произнесла. На этот раз мужчины однозначно заметили смущение Сергея. Они оба переглянулись и кинули короткий взгляд на родственницу, но не осуждающий, а, наоборот, какой-то снисходительно понимающий. Кузнецов взял себя в руки и, демонстративно повернувшись к Аише спиной, обратился к старику:
– Привёз вам сына, правда, ненадолго… ну, он всё сам расскажет. Наворотил делов, конечно…
Отец вновь по-стариковски запричитал и, хватаясь за голову, принялся ругать нерадивого наследника. Пока здоровенный детина терпеливо выслушивал родительское негодование, Кузнецов с водителем выгрузили из багажника мешок с крупой, несколько коробок консервов и огромный кулёк конфет. Племянник Али со своим другом тут же набили сладостями карманы и с визгом умчались куда-то со двора. Аиша продолжала стоять рядом с братом. Сергей спиной чувствовал на себе её изучающий взгляд. Всё это было крайне необычным. Где-то в Душанбе, или Хороге, где нравы не столь строги, такое поведение ещё можно было встретить. Но здесь, в глухом горном кишлаке, тем более в присутствии иноверца… Кузнецов чувствовал себя крайне неловко. Молодая девушка, мягко говоря, очень привлекательная, не стесняясь, присутствует в мужской компании, и никто из близких не делает ей замечаний. Сестра, лет пятнадцати отроду, исчезла сразу со двора, а эта, явно постарше… хотя незамужняя вроде, да и молчит, не вмешивается. Безусловно, на Памире положение женщин не столь подспудно шариату и традиционным исламским строгостям. А у исмаилитов вовсе, женщина равна мужчине, участвует активно в светской жизни, зачастую имеет неплохое образование, и, естественно, не закрывает лицо. Одним словом, поведение Аиши смутило Сергея, и он всё же решил вести себя, как положено в традиционном исламе, подчёркнуто нейтрально, словно не замечая девушку.
Двор был обширный. Справа стоял топчан, оплетённый виноградником, и младшая дочь успела раза четыре промелькнуть туда-сюда с посудой и блюдами, пока трое взрослых стояли у входа на веранду.
– Проходи в дом, комондон джан. Сейчас сёстры накроют, и будем кушать, – Али учтиво пропустил офицера вперёд.
Сергей снял обувь перед небольшой ступенькой, отделяющей так называемый нижний пол от верхнего. Большой зал имел два окна во двор и традиционное для местных исмаилитов, маленькое окошко в потолке. Со стороны горы саманная стена была глухой, чтобы возможный камнепад или осыпь, ни попали внутрь. Окно сверху, собственно, тоже предполагалось как потенциальный спасательный выход, на случай разрушительного землетрясения. Потолок подпирали четыре колонны, а в центре стоял царь-столб. Все пять опор, помимо выполнения практической функции, ещё и символизировали святых Мухаммеда, Фатиму, Али, Хосана и Хусейна.
– Салам аллейкам, – произнёс Сергей и прикоснулся к центральному столбу, – будь непоколебим!
Кузнецов
