его… инвалидная коляска… Тоже останется… чтоб закалялась! – шипел змеёй Сергей Витальевич. – Я теперь на родительские собрания не ходок, понял?! Сам будешь ходить, старый хрен, про комсомольца своего слушать, про подвиги его гайдаровские!
– Какая коляска? – опешил дед. – Ты чё мелешь-то, Серега?
– А то! Ты не знал, да?! Не рассказал он тебе, как в четырнадцать лет полком командовал?! Он подружился с одноклассницей для виду, выманил у неё деньги, пробухал их в подворотне – а девочка деньги для него занимала… Кредиторы пришли, отдубасили её, крестец поврежден, всё, лежит как миленькая, учится на дому теперь… А эта сволочь даже о ней вспоминает…
Дед сопел дальше – но уже злее. Отец тоже сник, выпустив пар. Его педагогическая трагедия была налицо: он явно жалел, что не придушил кукушонка в колыбели, явно жалел, что Лёша вообще родился на свет.
– Так вот, я скажу тебе, почему коммунизм невозможен! – мстил отцу Сергей Витальевич. – Не по идейным соображениям, нет! Идея прекрасна, папа, как твоя борода, укорененная! Проект был верен и досконально просчитан… А только материал, из которого строили, оказался говном! Лёшей Мезенцевым, прожигателем жизни, оказался!
Лёшу, слушавшего это под дверью, оскорбления начинали все сильнее задевать, жалить осами. Отец топтал его при дедушке, явно пытаясь перекрыть последний источник кредита! Если отец убедит деда, то все, аллес капут! Случись завтра большая игра – а денег нет, и дед уже не даст, и взаймы не у кого…
Лёша решил прекратить этот бардак, пнул остекленную дверь, чуть не разбив её, и ворвался бурей на кухню, чтобы защищать свою репутацию, основу кредита.
– Пошел вон отсюда! – осатанело крикнул отец, пытаясь вышвырнуть Лёшу, но дед удержал Сергея.
– А, ну-ну! – почти безумно засмеялся отец. – Я и забыл, что вы два сапога пара! Достойные друг друга борцы за свободу! Как только я в ваш рядок затесался, непонятно… Ладно, Лёша, я тебе все что мог, сказал, дальше жизнь с тобой говорить будет! И мало тебе, Лёша, не покажется! Ты такой же гондон, как и твой дед, но твой дед хотя бы патентованный изобретатель, которому проценты со всего мира идут… А ты! Кто ты-то? Банальный выродок…
– Так я не гений?! – спаясничал Лёша пушкинской фразой – Я злодей?!
Отец оттолкнул его, больно ударив об холодильник «Стинол» и быстро вышел подальше от такой родни. Дед молчал.
– Это правда? – мрачно спросил академик-коммунист.
– Полуправда. Которая хуже лжи.
– Хм…
– Слушай, дед! Раз такая канитель, мне эту девчонку навестить бы надо, а? Ты бы мне деньжишек подкинул, на апельсинчики там, огурчики-помидорчики… Сталин то Кирова пришил в коридорчике…
Шаркая шлепанцами, дед куда-то удалился. «За деньгами!» – радостно забилось Лёшино сердечко. Но вернулся дед без бумажника-лопатника, откуда обычно слюнявил разную валюту, приходившую ему по патентам
