исходит вайб постоянной подружки. А я практически уверен, у Брауна аллергия на моногамию.
Его слова ранят, но, если задуматься, приходится признать, что в них есть смысл. Если Алекс и правда переведется в следующем году в НХЛ, зачем ему заводить девушку?
Холт отодвигает стул, аккуратно задвинутый на место под письменным столом, и предлагает мне сесть. Я сажусь, а он занимает место в изножье кровати.
Алекс прекрасно сложен в своей суровой хоккейной манере, с его мускулистыми бедрами, массивными предплечьями и растрепанными волосами. От Холта же исходит энергетика горячего плохого парня. Он высокий, даже крупнее Алекса, и, судя по жесткой щетине на его подбородке, его лицо неделями не видело бритвы. Но глаза у него добрые, теплые, словно топленый мед. Мне всегда нравились его глаза.
– Не важно, – в конце концов говорю я, понимая, что Холт все еще рассматривает меня, словно бабочку, попавшую в сеть паука. – Этого не случится. Не сейчас. – Я смотрю через комнату, на дверь, где всего в нескольких шагах по коридору Алекс Браун, вероятно, трахает в горло какую-то бедную счастливицу.
Тон Холта смягчается.
– Он не заслуживает этого, ты ведь знаешь, да?
Понятия не имею, с чего он такой проницательный. Откуда ему знать, что я планировала на вечер с Алексом? Ему я об этом не рассказывала.
– Этого? – «Это», скорее всего, довольно грубая отсылка на чью бы то ни было девственность, и мой тон более чем явно намекает на раздражение.
– Твоей преданности, – говорит Холт, дабы внести ясность, приподнимая одну темную бровь.
Я расправляю плечи.
– О. Точно.
Холт прокашливается и отводит взгляд. Не уверена, смущен ли он моим присутствием или просто дает мне время. Я медленно выдыхаю и пытаюсь успокоиться. Руки у меня все еще дрожат.
– Еще есть? – Я киваю подбородком на флягу на комоде.
Губы Холта изгибаются в кривой ухмылке, и мне думается, это самое близкое к улыбке, что я у него наблюдала. От него не исходит никаких теплых, мягких флюидов, однако же с ним я чувствую себя в безопасности.
Вспоминаю, как на втором курсе после совместных занятий в библиотеке он настоял на том, чтобы проводить меня обратно в общежитие, когда мы поняли, что на улице стемнело. Пока я отпирала дверь, он ждал на крыльце, хотя шел дождь и он был без зонта. Холт не сдвинулся с места, пока я не помахала ему из окна своей комнаты на втором этаже. После этого он опустил голову, закинул на плечо тяжелый рюкзак и зашагал прочь.
– Конечно. – Он встает с кровати и открывает верхний ящик комода, вынимая бутылку, из которой, как я подозреваю, была наполнена фляга.
Когда он отдает ее мне, откручиваю крышку и делаю глоток. Я уже чувствую, как внутри разливается тепло, меня даже слегка ведет в сторону.
– Ну и какова твоя история? – спрашиваю я.
– Моя история?
Я пожимаю плечами.
– Самое главное. Планы в жизни…
