должны быть всецело предоставлены усмотрению философов и их ясному и беспристрастному взгляду на свое собственное благополучие.
Только пробежав целый лабиринт узких улиц и дворов, мальчики решились отдохнуть, скрывшись в низком и темном проходе. Постояв молча столько, сколько нужно было, чтобы перенести дыхание, мистер Бетс издал вдруг крик восхищения и необыкновенного удовольствия и, разразившись затем громким взрывом хохота, повалился на порог двери, катаясь на нем в припадке невыразимого восторга.
– В чем дело? – спросил Доджер.
– Ха-ха-ха! – орал Чарли Бетс.
– Не кричи так, – сказал Доджер, осторожно оглядываясь вокруг. – Хочешь, чтобы тебя схватили, болван?
– Не могу удержаться, – ответил Чарли, – не могу! Как только вспомню, как он удирал во все лопатки… Тут обежит угол, там наткнется на тумбу и отскочит от нее, точно сам железный, а платок-то у меня в кармане, а я-то кричу во все горло: «Держи вора!» Ох!
Живое воображение Бетса в самых ярких красках представило ему недавно разыгравшуюся сцену, и когда он дошел до этого восклицания, то снова повалился на пол и захохотал громче прежнего.
– Что-то скажет Феджин? – спросил Доджер, пользуясь промежутком наступившего успокоения со стороны своего друга.
– А что, в самом деле? – повторил Чарли Бетс.
– Да… Что? – сказал Доджер.
– Что же ему, собственно, говорить? – спросил Чарли, сразу прервав свой приступ веселости, потому что тон Доджера был весьма многозначителен. – Что же он может сказать?
Мистер Доукинс свистел минуты две, затем снял шляпу, почесал голову и трижды кивнул головой.
– Что ты думаешь? – сказал Чарли.
– Тур-люр, лу-лу, – запел Доджер, и лицо его приняло насмешливое выражение.
Это до некоторой степени объясняло дело, но не удовлетворило мистера Бетса, и он снова спросил:
– Да что ты думаешь, наконец?
Доджер не ответил. Он снова надел шляпу набекрень, подобрал полы своего длинного сюртука под мышки, засунул язык за щеку, полдюжины раз весьма выразительно щелкнул пальцем по переносице, затем повернулся на каблуках и скрылся во дворе. Мистер Бетс в страшном недоумении поспешил за ним.
Шум шагов по скрипучей лестнице спустя несколько минут после вышеприведенного разговора вывел из задумчивости веселого старого джентльмена, который сидел у камина, держа в левой руке хлеб и колбасу, а в правой нож; тут же на треножнике перед ним стояла кастрюля. Злобная улыбка скользнула по его бледному лицу, когда он, повернувшись в сторону дверей, взглянул туда исподлобья и стал прислушиваться.
– Что это значит? – пробормотал он, изменяясь в лице. – Только двое? Где же третий? Не могли же они попасть впросак!
Шаги приближались
