и есть настоящее испытание для любви.
– Крестная, но ее больше нет.
– Так в этом-то любовь и заключается.
– В смысле?
– Ну что тут непонятного? Ты ведь вроде большенький у меня уже, а всё еще как дите малое. Любить человека, когда он есть, – это ведь просто и понятно, а вот любить то, что он оставил в тебе, те изменения в лучшую сторону, которые произошли благодаря ему, – вот это и есть настоящая любовь.
Я копаюсь в себе, пытаясь понять, что же осталось во мне от Ольги, – и не нахожу ничего. Внутренне соглашаюсь, что крестная права, но мысли не чувствуют твердой поверхности фактов, и «я слышу, как страшно трещит подо мной ненадежный октябрьский лед». Музыки нет, а песня Кормильцева «Живая вода» приходит почему-то в голову.
Крестная смотрит на меня. В ее спокойном лице, в глазах всё живет и дышит. А я ощущаю себя брошенным мишкой, у которого оторван нос, порвано ухо, болтается лапа, а еще – самое главное – нет хозяина. И мне вспоминается рассказ мамы, как когда-то в детстве – история эта произошла так давно, что я знаю ее только благодаря ей, – я очень сильно заболел. Меня отвезли в инфекционную больницу, и со мной был мой мишка – маленький коричневый медвежонок, которого мне подарила крестная. Моя любимая и в то время единственная игрушка. Температура была под сорок два, мама думала, что я умру, и, наверное, все так думали, но я почему-то выжил. Пошел на поправку, но только вот, когда меня выписывали, все вещи должны были остаться в больнице – и мишка, мой лучший и единственный друг, тоже. Как же я плакал, как горевал! Мама купила мне и принесла точно такого же мишку, но мой мишка – он остался там, а вместе с ним и что-то внутри меня осталось с ним. И вот сейчас я пытаюсь нащупать, вернуть это, но ничего не получается.
– Ну, так что ты решил?
Я не могу изменить ни себя, ни себе. Я привык действовать. Если есть проблема, то ее надо решать, если ее не получается решить сразу, надо найти или способ решения, или того, кто поможет это сделать. Мишка, видимо, так и не вернулся и, наверное, не вернется уже никогда. Трещина растет.
– Я должен уехать в город.
Крестная молча достает из-под кровати пакет и кладет рядом со мной. Нам не надо ни о чем больше говорить, всё и так понятно без слов. Я выбираю дорогу, по которой шел всегда, и сворачивать не намерен. Дождь – это просто очередной фактор, который скорректировал мою траекторию движения, но даже он пока не в силах меня остановить.
Крестная уходит, раскрываю пакет. В нем чистые вещи, новая маска, кошелек, паспорт, ключи от дома; часы, стрелки которых показывают время, когда произошел взрыв, и телефон, который, судя по разбитому экрану, возможно, уже никогда не включится. Среди вещей лежит записка от крестной, я узнаю ее почерк – он хорошо знаком мне с детства по открыткам, которые она дарила мне в день рождения. На бумаге четко прописан алгоритм, как и куда мне идти, чтобы выбраться к дороге, где ходит рейсовый автобус до города.
От
