у меня был шанс, а я бы не попробовал – я бы себе никогда потом этого не простил…
Мы оба согласно и солидарно помолчали. Потом она сделала шаг ко мне и сказала совсем тихо:
– Мне плохо в Германии, Тоша… Я хотела бы вернуться…
– А зачем ты мне это говоришь?
– А затем, что я не знаю, стоит ли возвращаться? – улыбнулась она обворожительно. – У вас тут теперь всё то же самое, что и там…
– Может быть… – бормотал я, вконец смущённый её близким дыханием – Но там, где ты, Эльза – там и Солнце…
– Ты правда так считаешь? – сузила она зелёные коварные глаза.
– При чем тут – как я считаю? Если это очевидно?
– Тогда забери меня к себе, Тоша…
Сперва мне показалось, что я ослышался. Потом я подумал, что она пошутила. Наконец, я догадался: европейская тележурналистка, конечно же: где-то в фойе скрытая камера и это розыгрыш…
Потому что она говорила совершенно серьёзным тоном. Она не шутила. Она – тележурналистка в кадре. А я страшненький чухонский газетный репортёр в экономической газете…
Две слезинки сползли из моих бесцветных и невыразительных глаз.
– Эльза, что я плохого тебе сделал?! Зачем ты так поступаешь со мной? Где скрытая камера?!
– Дурачок! – сказала она, и погладила меня ладонью по плохо пробритой щеке (а для кого мне было бриться?). – Нет никакой скрытой камеры… Я не шучу… Сейчас всё в твоих руках. Я своё слово сказала… Решать тебе…
Дальше было совсем уж невероятно. Если решать мне – то я всё давно решил. Я её обнял прямо в фойе этого забытого нами поминального обеда и мы поцеловались самым страстным поцелуем в моей жизни.
А потом… Да, это звучит неправдоподобно, но так оно всё и было, клянусь… Мы уехали ко мне, и она одобрила мою захламлённую и облезлую «полуторку» в «хрущевском» панельном доме. На следующий день она сдала в аэропорту билет и съемочная группа канала GTV улетела в ФРГ без неё…
И мы стали жить вдвоём. Странным образом тесная для одного квартира стала для двоих просторной. Бедная для одного – она стала роскошной для двоих. В ней ничего не менялось – но изменилось всё. Я был жалким газетным репортером – а стал уважаемым сотрудником экономического издания! Раньше ел гадкие макароны с томатным соусом – а теперь вкушаю великолепные изысканные спагетти с чарующим кетчупом…
Но при этом должность моя не изменилась, и визитки перепечатывать не пришлось, до сих пор не понимаю, как такое может быть?
Правда, моего оклада как-то не очень хватало, и она устроилась на наше местное телевидение. Учитывая её прежнее место работы – её взяли без лишних разговоров, а русским она владеет превосходно, с детства! При этом, щадя моё самолюбие, она уверяла меня, что просто не может без телевидения, и что это не ради денег – ради самовыражения и личностного роста… Я как бы
