ремни, и наплечник, который он держал, попросту соскользнул в костер. Не удержав равновесия, король людоедов рухнул вслед за ним и вскочил уже объятый пламенем. Я же рассек пополам слугу, оставшегося рядом с ним, и скрылся в темноте. Людоеды, прибежавшие на крик короля, бессмысленно сновали по поляне. Кое-как они затушили своего обожженного хозяина, но вместе с тем затушили в панике и костер. Тогда же луна закатилась за тучи, наступила тишина и спустился мрак. Я знал, что я один, и потому бил секирой каждого, приближавшегося ко мне. Но людоедов-то было много, и в каждом своем собрате они видели меня. Беспроглядная ночь и густая тень от замка делали глаза их совершенно бессильными. Я поджидал их и рубил без промаха, а их предсмертные стоны увеличивали страх оставшихся. Когда я истребил большую часть врагов, то решил развести огонь: пять-шесть оставшихся разбойников не были мне страшны. Я стукнул огнивом о кремень и подпалил сухой хворост.
– Ага, вот он! – завопили людоеды и бросились на меня, перепрыгивая через трупы своих товарищей…
Видит Господь, не стал бы я их догонять, если бы они побежали в другую сторону! Но коль они не оценили доброты моей, то очень скоро тела их, будто разрубленные свиные туши, лежали у моих ног. Последнего, слабого и тщедушного, я поднял за ворот.
– Пощадите, господин рыцарь! – завизжал он. – Мы не вампиры, мы бедные хлебопашцы! Замок, проклятый замок насылает на округу мор и собирает гвардию мертвецов. Мы хотели разрушить замок сатаны!
Что мне было делать? Я отпустил его и дал, как полагается, монету на бедность. Бедолага убежал, я же увидел противника куда более опасного: тяжело, скрипя зубами от боли, поднялся с земли король людоедов. Сжимая меч в опаленной руке, он двинулся на меня. Кроме того, безжизненный замок ожил. В одном из узких стрельчатых окон-бойниц полыхнул огонь свечи. Я заметил, что оттуда высунулся арбалет, и поторопился отскочить к стене. Но стрелок целил не в меня: свистнула тетива, и король людоедов рухнул поверженным. Арбалетчик высунулся из окна и позвал меня, недоуменно оглядываясь по сторонам:
– Господин рыцарь!
Я достал кинжал и подкинул его вверх, выбив арбалет из рук звавшего. Когда оружие это упало к моим ногам, я вышел из тени и поклонился.
– Кто вы? – дрожащим голосом спросил стрелок.
– Рыцарь воинства Иисусова, – представился я, приложив руку к сердцу. – Я пожелал в честь святой молитвы называться Амэном, но лживые языки моих собратьев нарекли меня Броком, что значит «крушащий, разрушающий»; но это, добрый человек, истинная ложь…
– Господин рыцарь, – перебил меня не особенно учтивый собеседник, – умоляю, не уходите! Я сейчас спущусь!
Я свистнул Бесу и подошел к воротам. Вскоре отворилась дверка, проделанная в них, и показался мой знакомец.
– Я слуга герра Шнайдера, Вайц, – сказал он мне. – Матушка моя называла меня Вайцем-проклятым, и она была права! Я всегда бедствую! Всю жизнь скитался, и вот недавно стал слугой. Герр Шнайдер женился тогда на баронессе Розалин фон Ронбе и на радостях
