Название:
Автор:
Жанр:
Серия:
Издательство:
деревенского парнишку, приехавшего за «долей» в город, «тянуло» на кладбище. «Это странно, что мы туда наладились, но так. Мы там мечтали». Опять это «странно»! Неудивительно, что думалось об Олеге Кошевом и «хотелось тоже с кем-нибудь тайно бороться». В «Мечтах» впервые появляется д в о й н и к героя «губошлеп» (в дальнейшем он еще не раз будет возникать рядом с героями Василия Макаровича до тех пор, пока не порешит своего двойника «Горе» Прокудина: «Как мужик переплавлял через реку волка, козу и капусту», «Сураз», «Срезал», «Танцующий Шива» и др.) «Он был тогда губошлеп, а потом как стал, видно, официантом, то губы подобрал…». Причудливая вещь – память. Тайное желание бороться может представить как желание тайно бороться. Из обилия «кладбищенских» переживаний шестнадцатилетнего деревенского паренька, которого город сильно припугнул, оставить только то, что кладбище калужское и что он (губошлеп) очень хотел быть официантом. Вот первые впечатления о кладбище: «…было старое купеческое. На нем, наверно, уже не хоронили. Во всяком случае, ни разу мы не наткнулись на похороны. Каких-то старушек видели – сидели на скамеечках старушки. Тишина… Сказать, чтоб мысли какие-нибудь грустные в голову лезли – нет. Или думалось: вот жили люди. Нет. Самому жить хотелось, действовать, бог даст, в офицеры выйти. Скулила душа, тосковала…» «Помню еще надгробия каменные, тесаные, тяжелые. Я думал тогда: как же было тащить сюда такую тяжесть? На подводах, что ли? Надписи на камнях – все больше купцы лежат. Сколько же купцов было на Руси… Отторговали купцы, отшумели… Лежат. Долго-долго будут еще лежать, пока не раскурочат кладбище…» В этих реминисценциях зародыши многих «потусторонних» размышлений, возникающих вокруг образа русского кладбища. Часто повторяется слово «странно» в разном контексте: странно, что отторговали, отшумели купцы и лежат, странно, что встреча с «губошлепом» через много лет в столичном ресторане «не встревожила», «не взволновала». От мечты «дай бог выйти в офицеры» до «и лицо солдатское» не так уж много строчек, еще меньше воспоминаний. И вот сильный воинский символ – щ и т. Но в каком, так сказать, воплощении? Вот официант-губошлеп: «…уж он иноходит от кухни… Ширк-ширк, ширк-ширк – обогнул столик, другой, поднос на левой руке как щит, а на щите – всякие вкусные штуки». Действительно, «странно», что официант несет поднос на левой руке, Ведь не левша же он. А щит этот должен быть в левой руке, ведь в правой – меч. И еще раз, и самом конце, появляется «солдатское лицо». Три рубля чаевых получает не официант, а гардеробщик (гробовщик?). И почему три?
Вот «роковой период» в «Наказе»: «Но все же это только последнее время так народ избаловался. Техника!.. Она доведет нас, что мы или рахитами все сделаемся, или от ожирения сердца будем помирать лет в сорок». Это, конечно, внешняя сторона дела. А что «внутри»? «Сколько же, оказывается, передумала эта голова!.. Ничего не принял мужик на голую веру, обо всем думал,
