это связано с появлением этой Риты?» – тут же выползает внутренний голос.
Но телефон в руке оживает. Невольно чувствую вину за дурные мысли.
– Дин, я занят, – резко говорит муж. – Что случилось?
– Глеб, мне что-то плохо. Надо в больницу. Можешь вернуться домой?
Несколько секунд напряженно слушаю тишину, шорохи, кажется, чей-то шепот.
– Насколько плохо? Сама не справишься?
– Не знаю, – боль опять стихает, выпрямляюсь. – Наверное, смогу.
– Понимаешь… – торопится муж. – Толку от меня будет мало, пару часов уйдет на дорогу. Извини, меня вызывают…
Звонок видеофона бьет по ушам, вздрагиваю и, едва переставляя ноги, тащусь к двери.
– Что с вами, Дина?
Мужской голос доносится будто сквозь плотную вату. Я хочу ответить, но прихожая вдруг плывет, кружится, я хватаюсь руками за стену, не удерживаюсь и падаю…
Глава 4
Просыпаюсь в незнакомом месте. Но по запаху лекарств понимаю: я в больнице.
Тело сковано вялостью. Пытаюсь поднять руку, но она падает бессильно на одеяло. Приподнимаю его: на мне надета ночная рубашка в цветочек. Цепляю ее пальцами, вытягиваю шею, пытаясь рассмотреть, что сковывает мой живот. Взгляд сразу натыкается на белую наклейку, похожую на послеоперационную.
Память тут же выводит на экран смутные картинки, наполненные звуками и ощущениями: встревоженные крики, хлопанье дверьми, влажный ветер на лице. А еще запах автомобильной кожи, смешанный с ароматом мужского парфюма, и отрывистые слова:
– Дина, как вы? Дина не спите! Дина, вы меня слышите?
И я что-то мычу, мычу в ответ, а потом уплываю в темноту.
И снова:
– Дина, не молчите! Дина, сейчас приедем!
Я понимаю, что меня куда-то везут, но как-то отстранённо, будто все происходит не со мной. А потом лицо доктора надо мной, бархатный голос, укол в сгиб локтя, черная маска, которая ложится на нос и рот, сладковатый запах наркоза.
Устало откидываюсь на подушку. Такое простое движение отнимает все силы. Прислушиваюсь к себе. В целом, все нормально. Боли нет, даже чувствую какую-то легкость.
Перевожу дух и поворачиваю голову. Рядом на стуле сидит Серафима в белом халате и клюет носом. Невольно улыбаюсь. Трогаю ее за руку.
– А? Что?
Сима встряхивается, крутит головой. Бледно-голубые глаза еще покрыты туманной дымкой сна, щеки пылают румянцем, а пухлые губы влажно блестят.
– Просыпайся, подружка, рассказывай. Где я?
Голос звучит хрипло, откашливаюсь.
– Что? А-а-а, – подруга с удовольствием потягивается и зевает. – Ты в клинике.
– Это я поняла. Как здесь оказалась?
– Какой-то мужик привез.
– Мужик? – от удивления брови ползут на лоб. – Какой мужик?
– А я знаю? – вскрикивает Симка. – Я его не видела. Какой-то Владислав. Это в приемном покое так сказали.
Точно! Алла Борисовна говорила, что он заедет.
