пока мы не оказываемся в холле. Внутри просматриваются просторные опен спейсы и стеклянные переговорки, а справа – вход в кафе, откуда несется навстречу одуряющий запах кофе и слоек с корицей.
Едва наши взгляды пересекаются, как я узнаю эти глаза. Спаситель, черт бы его драл. Сидит у стойки бара на другом конце кафе. Пока мы идем в ту сторону, я растерянно скольжу по нему взглядом и никак не могу сообразить: как умудрилась не заметить такую внешность и запомнить одни глаза?
Там и кроме глаз есть, на что взглянуть: литое тело спортсмена и лицо, словно вырубленное из камня рукой умелого скульптора. Стильная стрижка, скулы, мускулы… он похож на фотомодель. И даже простой комплект одежды из белой футболки, хлопковых брюк и кед только подчеркивает весь праздник мужской красоты, а вовсе не приглушает.
– Только не говори мне, что это мой брат, – шепчу я Хеннингу, бросив лишь один взгляд на этот ходячий соблазн, и отец смеется:
– Это Мортен, дорогая. Прошу любить и жаловать.
– Не верю, – успеваю выпалить я до того, как мы оказываемся в зоне слышимости.
Действительно не верю: папа светлый и белокожий, как я, а этот парень – темноволосый, загорелый.
Снова поймав мой взгляд, Мортен больше не отпускает. Поднявшись с барного стула, он протягивает ладонь, и я как завороженная вкладываю в нее свои пальцы. Это широченная сильная мужская лапища. А когда в следующий момент он нежно пожимает мои пальцы, по телу пробегает разряд.
О, боги. Такие чувства нельзя испытывать к братьям. Я преступница.
– Альма, это Мортен. Мортен, это Альма. Знакомьтесь, дети, я скоро вернусь, – внезапно говорит Хеннинг и бросает меня на съедение.
Предатель. Предатель.
Я чувствую, как краснею под взглядом Мортена, но ничего не могу с собой поделать. Он слишком красив. Боги. Я никогда еще не была так близко к такому яркому мужчине. Я не могу…
– Ты еще красивее, чем мне запомнилось, – произносит он, и все иллюзии рассыпаются.
Та-ак. Вранье, причем откровенное. Пожалел старую дурнушку с красными глазами и пятнами на коже после истерики в машине? Нехорошо обманывать, братец. Но спасибо за быстрый спуск с небес на землю.
– Серьезно? – спрашиваю я, мгновенно обретая почву под ногами. Бровь едет вверх.
Заметив мой скепсис, он ничего не отвечает и улыбается девушке за стойкой:
– Мира, что у нас самое вкусное для моей сестры?
– Улитки с корицей только что из печи, – предлагает она.
– Давай их сюда, дорогая. Чай или сок? – спрашивает он, снова повернувшись ко мне.
– Капучино, – упрямо говорю я, просто чтобы не соглашаться на его предложения.
Поставив перед нами еду и напитки, официантка тактично уходит подальше, но напоследок смущенно улыбается Мортену, и тот улыбается в ответ – как мне кажется, немного снисходительно.
– Не устаешь быть таким ослепительным? – интересуюсь я, не удержавшись.
