тебе, – говорит, – туда всё равно не добраться. А со мной нельзя. Я когда узнала от папы, что ты волк, ничуть не испугалась. Ты мне веришь? Но это я не испугалась, а другие испугаются и убьют.
Пришла весна. Потом новое лето. Люши не было. Волки разбрелись кто куда: многие попали в лапы охотников прошлой зимой, другие просто ушли. Лес опустел.
И тогда волчица решилась.
Как стемнело, пробралась к дороге и вдоль неё, прячась за кустами, за деревьями, обходя многочисленные дачи, двинулась к городу. Скоро на пути стала неодолимая преграда: крутая насыпь, по верху которой непрерывным потоком неслись железные повозки с яркими глазами, которые называются у людей автомобилями. И только в одном месте в насыпи была широкая дыра. Но и там изредка проскакивали железные и глазастые.
Волчица долго выжидала. Потом, улучив момент, стрелой промчалась под мостом и сразу в сторону, в темноту. Всё получилось. Правда это была уже обманчивая темнота. Совсем недалеко волчица увидела множество ярких глаз, как на железных повозках, даже намного ярче. Это и есть город – поняла она.
Темнота здесь сохранилась только обрывками, клочками, пятнами. Но и к этому волчица приспособилась. Только за одну ночь ей до Зоопарка добраться не удалось, и целый день до вечера пришлось прятаться в подвале одной очень большой дачи. Но с наступлением темноты волчица опять отправилась вдоль дороги: всё прямо, прямо. До моста. За ним надо будет свернуть чуть в сторону.
Пока всё шло хорошо. Просто она не знала, что бродячих собак в городе великое множество и что внимания на них никто не обращает. У моста через реку ей снова пришлось долго ждать. Люди в этой части города ходили туда-сюда даже ночью. Но, наконец, она проскочила и мост.
Зоопарк волчица узнала издали. По запаху. Так могут пахнуть только звери. Но к родному звериному запаху примешивался ещё какой-то, незнакомый.
Пробежав вдоль забора, она обнаружила лазейку и юркнула туда. Сразу стало тихо. Сюда почти не доносился рёв железных повозок, не было ослепляющего света. А вот темнота была и по ней волчица порядком соскучилась. Только луна сегодня светила во всю мощь, но это было уже своё, родное.
Куда же идти? Люша говорила про слона, но не рассказала какой он. Где его искать? Вдруг в глубине Зоопарка раздался вой. Вой одинокого волка! Не может этого быть! Люша ничего не говорила про волков.
Волчица подалась на вой и скоро вышла к скале, вокруг которой стояла высокая загородка из прутьев с заострёнными наконечниками. В скале виднелось логово, а возле сидел большой серебристо-серый волк и, подняв морду к луне, пел. Пел что-то своё. Даже волчица не смогла сразу понять – что?
Скорее, это была вовсе не песня – плач! Ведь он никуда не мог выйти, не знал, что такое запах ветра, шум леса, не испытывал азарта погони за добычей, не прятался от охотников, не дрался с сородичами, доказывая свою силу. Да, это был плач. Плач пустоты.
Волчица тихонько позвала его:
– Эй!
