Киров стал моделью для Герцена при его описании города Малинова (читай, Вятки, то есть Кирова).
Огромные лопухи заслоняют солнце в центре города. На стенах домов местная молодежь признается в ненависти друг к другу и вообще к миру. С кривых фасадов осыпается штукатурка. Худые псы с энтузиазмом делают в проулках свое собачье дело. Голод и тоска блестят в их жутких глазах. Старые троллейбусы с трудом влезают на местные холмы и тонут по брюхо в лужах (вообще Киров – чемпион по лужам). Кажется, даже бомжи здесь менее оптимистичны, чем их братья по несчастью, подвизавшиеся в других городах.
У местного населения есть странная идея-фикс: все в своем городе связать с искусством. Везде, особенно в и на гостиницах,– присутствует слово art: art- hotel, art-автобус, art-галерея, art- просто магазин и т.д.
Но все бесполезно. Ничего не помогает. Всегда получается art-ерунда. Почему? Потому что в Кирове скучно. И порой архискучно. Не веселит даже криво-монументальное здание вокзала, которое какой-то шутник выкрасил в убийственный больничный цвет.
Муром
Признаться, я скучаю по старым советским поездам. По тем поездам, в которых туалеты превращаются в пейзаж с наводнением, а на стеклах дверей в промерзших тамбурах образуются сталагмиты и сталактиты. В таких тамбурах хорошо пить крепкий чай, и глядеть на проносящиеся мимо неизвестные жизни.
Согласно всем законам Вселенной, соседкой по купе оказывается бодрая бабушка, исстрадавшаяся без общения. По этой причине неиссякаемые потоки ее говорливости обрушиваются на близлежащих людей. Последние вынуждены (выбора нет) выслушивать красочные истории из долгой бабушкиной биографии, вполне художественно перемежаемые кулинарными рецептами и сатирическими выпадами по адресу социальной политики родного правительства.
Чуть меньшим злом оказывается проводник. Почему? Потому что его нет. В другом случае, если звезды складываются особенно удачно, он появляется и присоединяется к пассажирам мужского пола, дегустирующим отвратительный портвейн. Дело чаще всего заканчивается песнями, иногда – дракой, но в данной ситуации это совершенно неважно, так как в памяти участников событий при любом исходе останутся воспоминания о времени, проведенном весело и с пользой.
Таким образом, бабушкино красноречие, помноженное на градусы портвейных пассажиров, делают поездку совершенно незабываемой, почти Событием, определяющим дальнейшую жизнь. Поэтому я скучаю по старым советским поездам.
Один из них однажды привез меня в Муром.
Мое понятие об этом городе находилось на уровне среднестатистического: здесь жил богатырь Илья, а Петр и Феврония совершали подвиги семейной жизни. Багаж, конечно, невелик, но недостаток его может стать для любопытного россиянина одной из причин поездки. Так случилось и в этот раз. Холодным декабрьским утром Муром встретил меня единственным горящим окном в многоэтажке,
