И еще татуировки на лбу, щеках, висках. Мунда смуглые до черноты, низкого роста, с большими губами, черными волнистыми волосами, выпуклыми глазами, похожие на эфиопов.
Селение, куда мы попали, состояло из отдельных хуторков, каждый был огорожен плетнем из бамбука, жилища были сделаны из глины и тростника. Мы поселились у старосты, во владении которого было четыре хижины из плетеного бамбука и глины. Одну из них он нам предоставил. Зайдя в отведенное нам жилище, мы сразу поняли, что на нормальные условия проживания нам рассчитывать не приходится. Наша охрана отнеслась к местным жителям презрительно и крайне недоброжелательно, при общении с ними, низшей кастой, охранники подчеркивали свое превосходство. Для нас стало полной неожиданностью, когда сержант объявил, что у него имеются неотложные задания, поэтому он с солдатами нас покинет, вернется через неделю, чтобы сопровождать экспедицию на обратном пути. Успокоил лишь тем, что теперь за нашу безопасность будут отвечать староста селения и жрец, которые предупреждены, что им, да и всем жителям селения, несдобровать, если с нами что-либо случится. Еще большей неожиданностью было то, что нас покинули носильщики, которых не прельстило двукратное увеличение платы за их работу.
Из нас троих только профессор Джон Уотерс мог как-то изъясняться с местными жителями, так как их язык совсем не похож на хинди. Перед уходом сержант проинструктировал нас, что мы должны делать, если не хотим беды на свою голову: не заходить в хижинах в отгороженную часть, где находится домашний алтарь хозяев, обходить стороной ритуальные площадки, священные рощи-сарны, где обитают сельские духи хату-бонга, и кладбища. После ухода солдат староста селения стал нас настойчиво отговаривать от похода в заброшенный город, но затем сдался и выделил нам проводников и носильщиков.
Проведя ночь в ужасных условиях, утром мы отправились на поиски города, но проводник, вконец измучив нас, так туда и не привел. Он пояснил, что сам не понимает, как это произошло. Видимо, их божество бонга этого не желает. Джон даже угрожал проводнику револьвером, пообещал, что застрелит его, если тот не покажет дорогу, но проводник, ползая в ногах, клялся местными богами, что и в самом деле не может найти заброшенный город. Никто из нас не поверил ему, но, судя по всему, для него смерть была менее страшна, чем то, что с ним могло произойти, если бы он привел нас в заброшенный город. Когда поздним вечером мы вернулись в селение, староста, для видимости посетовав по поводу нашей неудачи, пообещал дать нового проводника, но тут же предположил, что раз боги не хотят, то и этот не найдет дорогу. На следующий день мы проснулись очень поздно, ощущая ужасную подавленность и слабость. Староста сразу же заявил, что это еще одно подтверждение того, что боги не хотят, чтобы мы продолжали поиски города. Мы бесцельно провели три дня в селении, правда, я обнаружил сходство их языка с наречием одного алтайского племени, которым я владею, и с горем пополам смог изъясняться с ними.
У нас возникло
