жалеешь ты дитя, – издевательским тоном пробасил ребёнок.
– Ну, всё. Достал ты меня, добазарился! – закричала цыганка и швырнула ребёнка на песок.
Караваев вздрогнул, на лице отразилось болезненное выражение. Он представил себе, как должно быть больно малышу от падения пусть даже на песок. Но ребёнок не заплакал, а рассмеялся:
– Дура, дура, – сказал он, показывая язык, – Дура! И Колян твой чокнутый обкурок. От меня вам не избавиться, на аллею я всяко быстрей вас доберусь. Мне-то под землёй, напрямик, шалава, а вам по «пробкам» круголями придётся переться. И вообще, я ведь могу, куда надо на тебя дуру заявить, за такое отношение к дитю.
В следующее мгновение он принялся быстро-быстро, по-собачьи рыть песок и вскоре погрузился в него с головой. Мелькнули и исчезли розовые пяточки, и он пропал в песке весь. Некоторое время хорошо была видна шевелящаяся песчаная трасса, по которой он двигался, но признаки движения под песком быстро исчезли.
«На глубину ушёл», – глупо улыбаясь, подумал Караваев.
Он оторвал взгляд от песка и перевёл его на цыганку, а она, как ни в чем, ни бывало, усмехнулась.
– Видал? Землеройка грёбаная! А я ведь точно бы проспорила малявке. Ему ж, в натуре, напрямик, а нам на машине по пробкам ползти. Ну, всё, прощай, дядя. Сил больше нет, видеть твою постную харю.
Она смачно плюнула ему в ноги, ругнулась грязно, ловко подцепила чемодан, птицей взлетела на подножку джипа, выкрикнув:
– Варежку закрой, недоумок.
Джип взревел мотором, окатил опешившего Караваева песком и мощно стартовал с места. Караваев едва успел отскочить в сторону, упав при этом на «пятую точку».
Сидя на песке, он зачарованно провожал глазами быстро удаляющийся джип, а с ним и свой чемодан с нехитрым скарбом: кожаными туфлями Гомельской обувной фабрики, нейлоновой рубашкой зелёного цвета, почти неношеным бостоновым костюмом, галстуком, тремя парами носков заштопанных на пятках, креплиновыми брюками купленными в 1980-ом в год Олимпиады, куском турецкого мыла «DURU», новым китайским полотенцем, джинсами «варёнками» приобретёнными на областной толкучке в обмен на ваучер во времена Чубайсовской приватизации, парой выстиранных и отглаженных «семейных» трусов, портативным радиоприёмником с наушниками, плавками, болоньевыми шортами набором для бритья, книгой Джеральда Даррелла «Великаны и пигмеи», изданной в Алма-Ате в 1984-ом году издательством «Кайнор» и тремя журналами «Вокруг Света» за 1988-ой год.
Обворованный нагло и бесцеремонно, оплёванный, униженный и оскорблённый, готовый вот-вот расплакаться от разъедающей обиды, он в трансе сидел на песке, не сводя глаз с дюн, за которыми исчез джип, а руки его в это время бесцельно сгребали горки из горячего песка.
Продолжая сгребать песок, он заторможено думал о том, как ему теперь быть без своих вещей. И чем дольше он об этом думал, (а ничего другого в голову ему не шло), тем большее его охватывало отчаяние.
В голове вырисовывалась мрачнейшая картина. Быстрой чередой неслись безрадостные,
